Для того чтобы иметь «запас прочности» в обеспечении надежного ответного удара, России необходимо развивать широкий спектр сил и средств, которые можно с высокой степенью надежности использовать в разных вариантах такого удара, и регулярно (крайне дозировано, с тщательным просчетом ожидаемого и требуемого политико-военного эффекта) демонстрировать способность нанести такой удар. Именно на этом прежде всего базируется эффект сдерживания, конкретная политика по развитию систем вооружения. На этом сфокусирована теория ядерного сдерживания*.Необходимы глубоко продуманные комплексные и многоходовые «стратегические жесты». Это должен быть не «чистый пиар», а тщательно выверенные действия, опирающиеся на реальные научно-технические и оперативно-стратегические возможности и достижения нашей страны, иначе можно лишь нанести ущерб «оборонному имиджу» России; и не отдельные демонстрационные пуски ракет, а целый комплекс реальных и виртуальных мероприятий, демонстрирующих нашу способность прорвать ПРО другой стороны сохранить в боеготовом состоянии значительную часть ядерного арсенала (и средства доставки, разумеется) после упреждающего ядерного или комбинированного удара противника.
К таким мерам относится и рост боевой устойчивости группировки наших стратегических ядерных сил при воздействии «контрсиловых» средств противника — как ядерных, так и неядерных. Эти «стратегические жесты» должны учитывать элитарную и массовую политическую психологию в стране-оппоненте (при этом следует хорошо знать механизмы принятия решений в такой стране по политико-военным проблемам, особенно в условиях кризисной ситуации) применительно к конкретным политическим деятелям, находящимся в этот момент у власти. Так что еще раз можно отметить, что задача обеспечения стратегической стабильности — это во многом политологическая тема и тема для тех, кто занимается политической психологией. Она требует наличия как глубоких фундаментальных, так и прикладных знаний.
Каждая из сторон должна осознавать, что ответные действия того, кто подвергся агрессии, исключают возможность рационального использования упреждающего (первого) удара.
Для уверенного обеспечения ответного удара после массированного первого ядерного удара другой стороны необходимо не только сохранить собственные пусковые установки, но и довести приказы на пуск, поднять ракеты из пусковых установок, вывести их на боевые траектории, а затем преодолеть противоракетную оборону. Еще раз необходимо отметить, что для убедительности обеспечения сдерживания необходимо умело демонстрировать (не перебарщивая) способность реализовать каждое из этих действий, понимая, что они будут оцениваться не только политиками, но и специалистами высочайшей квалификации в странах-оппонентах.
Необходимый объем ядерных средств для осуществления убедительного ядерного сдерживания определяется (по Ю. А. Трутневу) тремя основными параметрами:
совокупной мощностью ядерных боеприпасов (ЯБП), достаточной для нанесения «неприемлемого ущерба»; совокупной живучестью средств ответного удара по отношению к средствам упреждающего удара противника (т. е. долей средств ответного удара, уцелевших после первого удара противника);
совокупной живучестью средств ответного удара по отношению к средствам ПРО противоположной стороны (т. е. долей средств ответного удара, уцелевших после прохождения всех эшелонов ПРО, ПКО, ПВО). Ю. А. Трутнев делал предположение, что для поражения сотни основных промышленных центров на территории США, по-видимому, было достаточно 300 ЯБП с мощностью по 0,5 Мт каждый, т. е. = 150 Мт. Трутнев справедливо отмечает, что «на самом деле этот вопрос более сложный, так как ответ на него дает только противник»: что он считает для себя неприемлемым ущербом в широкомасштабном конфликте, а это будет зависеть от конкретной военно-политической ситуации (острота кризиса, масштаб угрозы основным национальным ценностям, наличие альтернативных возможностей и т.д.)*.
Еще раз напомним о том, что огромную роль здесь играют политико-психологические характеристики конкретных лидеров, призванных принимать решения, и тех, кто входит в их непосредственное окружение, включая родных и близких. На этот вопрос, оказывающий подчас едва ли не решающее воздействие на принятие крупных политических решений, могут ответить (и то до определенных пределов) только специальные исследования по политической психологии, социальной психологии, по теории принятия решений.
Ответные удары могут быть нескольких типов. Среди них: «глубокий» ответный удар**; ответно-встречный удар; встречный удар***. В каждом виде удара есть свои преимущества и свои проблемы. (Генерал В. З. Дворкин обращает внимание на то, что в Советском Союзе, несмотря на огромное общее количество ракет и боезарядов, дефицит выживших для ответных действий средств после массированного контрсилового удара атакующей стороны длительное время ощущался весьма заметно в силу того, что основа СЯС СССР — наземная группировка межконтинентальных баллистических ракет (МБР) — до 1985 г. была стационарной. На Западе существовало устойчивое представление о том, что этот тип вооружений предназначался в первую очередь для упреждающего удара; однако в значительной степени они предназначались и для ответного (и для ответно-встречного) удара*.)
Возможности нанесения ответно-встречного, а тем более встречного удара в большой степени зависят от систем предупреждения о ракетном нападении (СПРН) и от быстро-действия системы боевого управления стратегическими ядерными силами — с сохранением всех процедур и механизмов, обеспечивающих предотвращение случайного и несанкционированного применения ядерного оружия. (СПРН имеет два эшелона. Первый эшелон СПРН — это спутники, которые фиксируют факт старта ракет по их факелу и с морских акваторий, и с наземных позиций. Второй эшелон СПРН — это радиолокационные станции, которые призваны выдать надежные данные о траекториях запущенных средств поражения.) Для принятия решения об ответно-встречном или встречном ударе своими СЯС высшему государственному руководству остается в лучшем случае несколько минут.
Но в истории обеих стран не раз имели место ситуации, когда системы предупреждения о ракетном нападении выдавали ложные сигналы, которые подлежали немедленной экспертной оценке на соответствующих командных пунктах*. Для обладания возможностью нанесения встречного удара, наряду с вышеуказанными факторами, требуется иметь высокоэффективную систему разведки, как технической, так и агентурной с мощными аналитическими службами, с межведомственной (надведомственной) системой определения надежности и достоверности получаемых данных, их анализом и обобщением. При этом высшее государственное руководство должно обладать исключительно высоким уровнем доверия к своей разведке — таким уровнем, который крайне редко случается в мировой истории, даже применительно к самой ценной агентуре и самым сильным аналитическим службам разведки. Государственный руководитель должен в свою очередь понимать, что на деле может и чего не может обеспечить самая лучшая разведка; соответственно, государственный руководитель не имеет права ставить перед своей разведкой чрезмерно завышенные задачи.
Для того чтобы одновременно обеспечивать возможность к ответно-встречному (встречному) удару и иметь высокую степень надежности по предотвращению случайного и несанкционированного применения ядерного оружия, необходим постоянный поиск оптимума в определении соответствующих алгоритмов, определяющих функционирование соответствующей человеко-машинной системы, в рамках которой вырабатывается, принимается и реализуется решение и контролируется то, как оно выполняется. И здесь никогда не надо думать, что такой оптимум найден раз и навсегда. Между требованием к быстродействию системы боевого управления СЯС и требованием надежности всех «замков» в отношении гарантированного исключения случайного и несанкционированного использования ядерного оружия имеется фундаментальное противоречие: чем более трудно отпираемыми являются «замки» в системе боевого управления, тем медленнее проходят команды на применение ядерного оружия.
Весьма важные суждения относительно проблем, связанных с ответно-встречным ударом, представлены в разработках виднейшего отечественного ученого-оружейника академика Ю. А. Трутнева. В рамках реализации такой концепции, пишет Трутнев, высшему руководству СССР пришлось бы принимать решения в считанные минуты — тогда, когда оно практически не имело бы еще «достаточной информации о реальном масштабе первого удара США (какие объекты повреждены и в какой степени, каков ущерб для населения и ВЭП, каков уцелевший военный потенциал и т. п.)».В силу этого могут быть предприняты «политически неверные и, с военной точки зрения, совершенно несбалансированные и неоправданные действия (например, массированный ядерный удар по городам США в ответ на первый маломощный ядерный или неядерный удар СНВ по нашим стартам»). Трутнев справедливо отмечает, что это способно «перевести ограниченный конфликт в глобальное столкновение»*.
Однако угроза осуществления ответно-встречного и встречного ударов — это серьезный сдерживающий фактор в отношении потенциального агрессора, задумывающего упреждающий обезоруживающий и «обезглавливающий» удар. Соответственным образом должны развиваться и средства, которые могли бы его обеспечить.
В их числе весьма важную роль играет система предупреждения о ракетном нападении, ее качественные характеристики, а также многообразные средства стратегической и оперативной разведки. На практике почти всегда при выделении ресурсов на развитие всего комплекса сил и средств ядерного сдерживания приходится выбирать между повышением боевой устойчивости СЯС и развитием системы СПРН. Китай, например, судя по многим данным, в последние пару десятилетий сделал ставку на развитие сил и средств «глубокого» ответного удара, пока уделяя значительно меньше внимания тому, что обеспечивало бы возможность ответно-встречного, а тем более встречного удара*.
этих 
, вопросы возникают и очень серьезные .... 
