ДЕВЯНОСТО ПЯТЫЙ ГОД
Медведи спят.
Мужик в ладошку дышит.
Куда ни глянь – костры, костры, костры.
Куда ни поверни, ядрено дышло, –
ни родины, ни друга, ни версты…
Война. Торгуют. Едкий блеск потали.
И миг до прошлого –
как будто бы шутя…
Как будто нас в Россию принимали,
опять в солдаты
столько лет спустя…
* * *
ГРАНИЦА
Ты провести границу не спеши –
она дрожит как пульс на сотом герце,
она как нить на зеркале души,
как трещина на глобусе и сердце.
Мы здесь стоим. Построены стихи.
Кричат грачи, весна слагает гимны.
Ты часовой, поэт, ты заступил
на рубежи земли неповторимой!
Ты вспомнишь все – усталых матерей,
тоску мальчишки по сгоревшей хате,
слезу отца, двустволки егерей,
матроса в окровавленном бушлате,
солдата на простреленной стерне,
чекиста, что поднялся в штыковую…
Пусть ананасы плавают в вине,
но где найдешь ты Родину такую!
Отчизну снов заснеженных полей
и городов, что из руин восстали,
где девушек любили и друзей,
и помнить никогда не перестанем.
Пока скопцы галдят наперебой
в толпе певцов лекарственных облаток…
Умри, поэт – умри как часовой
за Родину, за женщину, за брата…
* * *
То снег, то оттепель, а все одно – война!
Карболкой пахнет елочная вата.
На волнах вальса, почестей, разврата
качается повинная страна.
Все камуфляж – сочельник, пост, жратва –
пятнисты речи, головы, мундиры…
Горит моя российская братва
По танкам, бэтээрам и квартирам.
Горит земля. Войди в нее и пей
сухую глину. Влезь в нее как пуля.
Она – твоя судьба и колыбель,
и привкус фронтового поцелуя.
. . . . . . .
Благослови на то, что не вернусь,
что времени осталось маловато…
Благослови на ненависть солдата,
любовь – на ярость, женщину – на грусть…
Благослови, надменная Москва,
стервятника, что пожирает падаль
как мародер, не знающий пощады,
как фантазер, не помнящий родства.
* * *
Так есть и было испокон –
нас на убой водили строем.
Рожали бабы дураков,
а после – Родина – героев!
В который раз глотая дым
в Европе, или где еще там? –
не верь заплаканным и злым,
иначе – потеряешь счет им.
Верь автомату и плащу,
бронежилету и кинжалу –
я может потому и тщусь
о жизни прочего не жалко.
Не жизнь вращает как праща –
пращу дрожа сжимает Каин...
Я ничего не обещал
тому, кто первый поднял камень,
тому, кто в ночь, кто за углом,
листом, экраном, просто из-под...
Вот так всегда – ломаешь дом,
где жил, где вслушивался в Листа.
* * *
Рука привыкла к автомату,
глаза не разъедает дым.
Всех привилегий у солдата –
Навек остаться молодым!
Зайдутся плачем мать и сестры,
займется пламенем свеча.
Шаги войны – огни погостов
и сапогов ее печать.
Твоим сынам, моя Россия, –
тревожный сон, тяжелый крест.
Твоим иудам – по осине –
их целый лес, их целый лес...
И это Ты, моя Отчизна,
страна святых, приют воров...
Конец войны. Начало жизни.
И Божьей Матери покров.
* * *
«...с оказией пришлю тебе привет,
трофеев нет, прости, одни осколки...»
От кухни до стола, до книжной полки
бродить бесцельно – по сердцу тебе?
По улицам... стоять в парадняке,
сжигая рот которой сигаретой
по счету? не последней, не воспетой
в домашнем или туристическом мирке?
Туризм покуда здравствует – на прах
пророка ли, солдата, активиста –
воители междупланетных прав
и просто сброд...
кликуши, журналисты
готовы поглазеть за сто дорог,
за сто тревог, за тысячу «зеленых»,
за сотню...
– На хрена тебе Пророк,
блудливый интеллекто-несмышленыш?
Опять моей стране не повезло –
тот душу открывает, этот – визу,
тот тащит бронебойное стекло,
чтоб запустить стаканом в телевизор...
Тот платит за грехи мятежных сел,
за ржавый снег от крови и разрывов...
Война не кончена.
Досказано не все.
И скоро не дождемся перерыва.
1995
* * *
… опять афганские стрелки
сойдутся около «сайгона»
бритоголовы, безпогонны –
начало нового сезона
для почестей и для тоски…
о чем воспоминаешь, брат
я пристрелил того душмана…
потом Кабул, Джелалабад –
подумать, сколько без охраны
как слитки платины лежат!
. . . . . . .
квадрат двухверстки, сбитый танк,
дыра в паху, звезда на лацкан –
в какой теперь могиле братской
отыщет нас телеэкран?
квартиру получил, закон
как будто вышел… мать солдата
моя старуха… словно сон –
телеэкран, persona grata,
и я – персона, грата, нон…
* * *
я вижу танковые грядки,
мир в перископе, мир в прицеле –
сквозь красоту разрыва – рядом,
сквозь тишину рассвета – в целом,
сквозь синеву телеэкрана –
простреленный, непокоренный
клочок ЗЕМЛИ ОБЕТОВАННОЙ…
лоскутик неба – отдаленно.
* * *
СОЛДАТ НЕВЕДОМОЙ СТРАНЫ…
Под гуттаперчевым дождем
с одной котомкой за плечом,
с одной винтовкой на ремне
не отомстить врагам!
когда всего и нет, и не,
и жизнь не дорога.
Зачем нам праведная жизнь
когда командуют – ложись!
когда советуют – умри,
не ешь, не пей и не смотри,
или напутствуют – держись! –
когда убьют отца
и помолись, и побожись
с улыбкой подлеца.
Сегодня ты подлец, хитрец,
мудрец, а завтра ты – мертвец!
ты не оставишь на потом
альянс убийцы со скотом,
кота и мяса с мясником,
торговца и творца!
Пока ты в жопе ковырял,
пока за долларом нырял
в морскую глубину –
все разменял и растерял,
и сам пошел ко дну.
Ведь ты отца не уберег
и не пронес за сто дорог,
как чудо – на весу!
а он учил тебя, хорек,
не ковырять в носу!
В земле отец, в могиле мать –
но мы не любим воевать,
ведь мы не чувствуем себя
защитниками – нет!
всегда мешает колея,
а у того танцора «я»
застряли на ходу!
Не зная прав иль виноват,
ты начинаешь воровать
и продолжаешь пировать –
про все забыть, на все насрать
в резиновом бреду!
* * *
.
