ПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА
Весна вернулась с первых капель
дождя и с пения скворцов…
Нам год засчитывали за пять,
но мы не слушали отцов.
Нам говорили командиры –
не торопитесь, вам еще
войти в застывшие квартиры,
как входят в дом… и горячо
обнять заплаканных девчонок
и поклониться матерям,
вам – нецелованным, влюбленным,
вам – озорным, непокоренным
не только звезды на погонах –
на небе звездочки горят…
Весна рассказывает басни,
а на краю окопа – грач,
и лес кряхтит как старый мастер,
и ветер чёртом как скрипач!
весна рассказывает сказки,
война – как кровь на образах…
когда-то серенькие глазки
веселой карнавальной маски
глядели в серые глаза!
когда-то белые метели
до крыш укутывали клеть...
Мы лишь немного повзрослели
и не успеем постареть…
Мы есть! Из пепла и из стали,
мы – скорбь убитых городов,
мы отомстим за наши дали,
за наших девушек и вдов,
за девятнадцатое лето –
в двадцатом, может, и не жить –
за боль и гнев, за все, за ЭТО, –
за эту смерть, за эту жизнь!
Еще и песня не допета,
но не оставишь на потом
туман, разорванный ракетой
и поле тронутое льдом…
А мы не в шахматы играем –
нас возвращают доктора
на поле, где весна без края,
душа такая молодая...
Все. Шесть ноль-ноль, теперь... пора
* * *
ТЫ ПОМНИШЬ МАМА...
Ты помнишь, мама, как играли в прятки
с девчонкой в бантиках и с бабушкой живой?
Все впереди, все – сказки и загадки! –
и хитрый кот, и пудинг дрожжевой...
Ты помнишь, мама, как цвели ирисы,
а по ночам в них прятались жуки?
И сухари для старой умной крысы
ты оставляла… и портрет актрисы
на полке в рамочке, и теплые носки
нам бабушка вязала… пел шиповник
и пчелы полосатые как тот
хитрее крысы, важный, как полковник
все о своем мурлыкающий кот...
Был месяц май – и шарики, и фанты –
гремел оркестр, ворчали сизари
на мостовой… и звонкие куранты
из репродуктора на улице Зари…
Я помню все: не выжженные села,
корова Зинка, банки с молоком,
и запах новогодних сизых елок,
и школьный сторож с бронзовым звонком…
. . . . . . .
Когда бы нам в атаку не подняться –
поспать хоть час в холодном блиндаже!
Я вспомнил вдруг – мне завтра девятнадцать,
6-е мая кажется уже…
Уже и ночь укутывает тонкой
и звездной шалью редкие огни...
Ты засвети свечу или иконку,
но только обо мне – не говори!
Тем, кто в живых остались с той бомбежки,
кого любил семнадцатой весной…
не говори голубоглазой крошке –
той девочке, что с бантиками, той...
* * *
ФЕВРАЛЬ, 23-е…
Я вспомнил девочку одну –
мечту и запах.
Ему в «другую сторону»,
а ей – на Запад…
Не лориганом и шанель
шрапнель дышала –
ему винтовка и шинель,
а ей – Варшава…
Ему хлебнуть на Сиваше
водицы горькой,
а ей крахмал и бланманже
бинтов и корпий.
– Не забывай меня, не за…
Забудешь разве?
Мы расставались не в слезах,
не на параде.
Нас провожали ковыли
и ветер – в челку,
рубахи ранами цвели –
значками ЧОНа!
. . . . . . .
Я вижу женщину и зал –
блеск Рио-Риты,
пустой перрон, ночной вокзал,
огни Мадрида.
Она укачивала дочь
в арбатской неге,
а он винтом буравил ночь
в испанском небе…
– Ты помнишь яблони в цвету?
Мы снова вместе.
Не забывай меня, я тут –
в горящем Бресте!
Моя любовь не огонек –
не страшен ветер.
Не орошай слезами щек,
еще не вечер!
Я – горечь сердца, жар огня!
Ты – вдовьи плечи...
Не забывайте про меня,
еще не вечер...
* * *
Ларисе Вахрушевой
Высоко в небесах, по над крыльями крыш, над садами
пара белых как снег, и как факелы ярких птенцов!
Это было вчера, но мы все-таки не опоздали,
мы теряли друзей, но свое сохранили лицо.
Серебро седины – это горькая соль парусины,
мы летим над волной, над сетями и скопищем шпрот –
мы однажды с тобой родились в самом сердце России –
сыновья часовых у распахнутых ветром ворот.
Что нам ветер и снег! Это нами клялись наши деды –
нашей страстью и верой, и не было клятвы верней.
Нас земля обняла, и ласкали знамена Победы,
мы кормили из рук голубых городских сизарей.
Мы сойдем с корабля, нас узнают по бронзовым лицам –
значит, соты полны и цветы полыхают в саду –
мы вернемся как осень, мы словно весна повторимся,
как слеза в сорок пятом – в две тысячи сотом году!
* * *
.
Отредактировано Олег Павловский (2013-03-01 08:28:18)
