Откровенный и правдивый материал
Сергей Анатольевич Коломнин - заместитель председателя cовета Cоюза ветеранов Анголы, отрывки из статьи в НВО.
Как это ни парадоксально звучит, но, согласно указаниям министра обороны СССР, советским военнослужащим, проходящим службу за рубежом, формально запрещалось напрямую участвовать в боевых действиях. Запрет на участие в боевых действиях во многих странах обуславливался прежде всего возможностью пленения противником наших военнослужащих. Советское руководство понимало, что в условиях холодной войны любой пленный советский офицер и солдат – это эффективное оружие в идеологической борьбе сторон.
Например, министр обороны СССР Маршал Советского Союза Андрей Гречко на проводах советских летчиков-истребителей в Египет в марте 1970 года предупреждал: «Имейте в виду, товарищи, если вас собьют за Суэцким каналом и вы попадете в плен, мы вас не знаем, выкарабкивайтесь сами».
Практически это означало, что государство снимает с себя всю ответственность за своих граждан, попавших в плен за рубежом. С одной стороны – летайте и сбивайте противника (а что еще может делать боевой летчик на боевом самолете в небе воюющей страны?). А с другой – «выкарабкивайтесь сами». Как «выкарабкиваться», наши летчики, защищавшие небо Египта, поняли без слов. И всегда держали наготове пистолет с патроном в патроннике.
А вот что вспоминал военный переводчик советника командира 11-й пехотной бригады ангольской армии лейтенант Л. Красов о боях на анголо-намибийской границе в августе 1981 года. «Нас окружили юаровцы. Обстреляли с воздуха и сбросили листовки, текст которых гласил, что «ее предъявителю при наличии при нем плененных или самолично убитых ангольских офицеров, коммунистов и советских советников предоставляется право выхода из кольца». И на раздумье – один день. А накануне связисты 11-й бригады получили шифровку от советника командующего 5-го военного округа примерно с таким текстом: «Держаться до последнего. В плен живыми не сдаваться…»
Л. Красову и еще нескольким советникам все же удалось вырваться живыми из огненного кольца. Но повезло не всем. В том бою погибли два советских офицера-советника, две женщины, жены советников. Причем, как рассказывали ангольские военнослужащие, участники тех боев, советнику Национального политкомиссара ангольской армии полковнику П. Хрупилину, они видели, как оказавшийся в окружении южноафриканских солдат советник начальника артиллерии бригады из пистолета сначала застрелил свою жену, а потом покончил с собой.
Другому советскому специалисту – прапорщику Н. Пестрецову повезло, и он остался жив. Но был захвачен в плен. До своего освобождения он провел в южноафриканской тюрьме почти полтора года. Прибывшая из Москвы в Анголу для расследования гибели советских граждан высокая комиссия, узнав, что прапорщика взяли в плен, когда он рыдал над телом своей убитой жены, записала в акте, что «Пестрецов Н.Ф. в бою вел себя неадекватно».
Не смогли выполнить приказ «выкарабкиваться самим» и советские военнослужащие из состава отдельного медицинского батальона, расквартированного в конце 70-х годов в Эфиопии. В июне 1978 года они попали в сомалийскую засаду. Пятеро из них в бою были убиты, а подполковник Н. Удалов был вывезен боевиками на территорию Сомали и до сих пор считается пропавшим без вести. Больше повезло советским военным советникам в Эфиопии полковнику Ю. Калистратову, подполковнику Е. Чураеву и переводчику лейтенанту А. Кувалдину. Почти три года советские офицеры пробыли в плену у оппозиционного Фронта освобождения Эритреи. Их, как и прапорщика Н. Пестрецова, удалось освободить благодаря усилиям советского МИДа и тайным контактам сотрудников внешней разведки (ПГУ КГБ) с их иностранными коллегами.
Самое поразительное, что наши военнослужащие, оказавшиеся в плену, даже не могли считаться в соответствии с международной конвенцией военнопленными со всеми вытекавшими из этого последствиями. Удостоверения личности и военные билеты, личные номера офицеров, свидетельства о рождении и другие документы – все это брать за рубеж категорически запрещалось. Советские же загранпаспорта изымались сразу после въезда в страну. Лишь те, кому по роду службы приходилось водить автомобиль, получали в местных отделениях дорожной полиции водительские права – хоть какой-то документ. Поэтому противник часто воспринимал захваченных иностранцев в военной форме без знаков различия как наемников. Наши же военнослужащие никаких доказательств своего гражданства и принадлежности к Вооруженным силам СССР предоставить не могли.
Психологически на многих крайне неблагоприятно воздействовал тот факт, что им, гражданам СССР, офицерам и солдатам великой страны, приходится носить чужую форму без каких-либо знаков различия. Причем во многих случаях приходилось тщательно скрывать свою принадлежность к советским Вооруженным силам. Например, при вводе советских частей ПВО в Сирию в январе 1983 года нашим военнослужащим вообще было приказано забыть о воинских званиях и военной форме. Весь контингент прибыл в страну тайно под видом туристов. Так же тайно весной 1970 года переправлялись в Египет «для защиты воздушного пространства страны от израильской авиации» советские специалисты ВВС и ПВО. Ни солдаты и офицеры, находившиеся на борту транспортов, отбывавших из Николаева, ни капитаны судов с личным составом и техникой, не знали о конечной цели плавания. То, что их ждет египетская пустыня и бои с израильской авиацией, по словам командующего советской группировкой в Египте генерал-майора А. Смирнова, «люди, в общем-то, догадывались, но специальные службы пресекали все разговоры на эту тему».
После выполнения своего интернационального долга, каждый, естественно, надеялся, что по возвращении домой «им воздастся сторицей». В ряде случаев эти надежды не оправдывались. Например, солдаты и офицеры, честно выполнившие свой долг в Египте и доставленные теплоходами в Севастополь и Одессу, ждали торжественной встречи. Однако вместо этого их встретило оцепление из автоматчиков. Всех вывезли в закрытые военные городки и посадили «на карантин». Запрещено было звонить родным и близким, почта перлюстрировалась. С каждым был проведен инструктаж о соблюдении режима секретности. Советским военнослужащим, воевавшим в Египте, запрещалось разглашать сведения не только о подробностях, но и о самом факте загранкомандировки.
Неудивительно, что у большинства советских военнослужащих, побывавших за рубежом, в личных делах не осталось об этом никаких свидетельств. Хорошо, если вместо записи о командировке в ту или иную страну, стоит неприметный штампик «прикомандирован к в/ч 44708», за которым скрывалось 10-е Главное управление Генерального штаба ВС СССР. Поэтому и периодически возникают в военкоматах вопросы: кому и сколько платить «боевых», как начислять пенсии, льготы тем, кто «выполнял интернациональный долг» за рубежами нашей родины.
Нередко наши военные специалисты, оказавшиеся за рубежом, вдруг попадали, мягко говоря, в неудобное положение. Например, советские советники, работавшие в конце 70-х годов ХХ века в Эфиопии, настойчиво отбивались от вопросов местных военнослужащих, интересовавшихся: «Почему сепаратисты из Эритреи воюют тем же оружием, что и эфиопы?» Как было объяснить, что при императоре Хайле Селассие I СССР поддерживал «справедливую борьбу эритрейского народа за независимость», а по пришествии к власти в Аддис-Абебе революционера Менгисту Хайле Мариама решил сделать ставку на него, а эритрейцев объявить врагами?
А иногда наши военнослужащие оказывались просто по разные стороны баррикад. Так, с началом войны между Эфиопией и Сомали в пустыне Огаден в июле 1977 года сложилась парадоксальная ситуация. Советские военные советники и специалисты находились во враждующих лагерях. Часто – и в противоположенных окопах. В Сомали с 1974 года находилась почти двухтысячная советская военная колония, а армия сомалийского лидера Саида Барре была на 100% укомплектована советским оружием. Ее боеспособность оценивалась очень высоко. По воспоминаниям советского посла в Могадишо Владимира Алдошина, советские советники докладывали в Москву, что «с тем оружием, которое мы поставили, сомалийская армия может дойти хоть до Берлина». Боевые действия в Огадене продолжались почти семь месяцев. Спустя четыре месяца после начала боевых действий советский аппарат был выведен из Сомали. Часть советников направилась напрямую в армию Эфиопии помогать в войне с недавним союзником, переметнувшимся к американцам. Сомалийцам, правда, так и не удалось дойти не то что до Берлина, но и до Аддис-Абебы. Войну они проиграли.
Похожая ситуация сложилась и в Южном и Северном Йемене. В обеих странах находились крупные коллективы советских военнослужащих, а отношения между странами оставляли желать много лучшего. Поэтому наши были вынуждены обучать йеменцев не только тому, как им лучше уничтожать друг друга, но и как умело наносить удары по командным пунктам и штабам, в которых находились советские офицеры и генералы. Правда, до конфронтации с участием советских военнослужащих дело не дошло.
Подробнее:http://nvo.ng.ru/wars/2012-02-24/1_international.html
