Из двух вариантов ведения боевых действий так называемый «южный» считался более предпочтительным. В соответствии с ним основные действия вел Юго-Западный фронт, имевший задачу — мощным ударом на люблин-бреславском направлении в первые же дни войны отрезать Германию от Балканских стран, вывести их из войны, лишив тем самым германский рейх важнейших экономических баз.

Однако понимание «первых дней войны» как сроков проведения крупной стратегической операции неразрывно связано с политическими решениями. При разработке общих планов ведения военных действий, и войсковых операций в частности, Генштаб РККА исходил из тезиса о современном приведении в действие механизма мобилизации и развертывания вооруженных сил под влиянием политической обстановки. Соответственно наши штабисты традиционно учитывали временной период протяженностью в несколько недель, пока противоборствующие стороны будут постепенно втягиваться в боевые действия под «аккомпанемент» дипломатических нот и ультиматумов, а затем и вооруженных инцидентов на границе. После завершения развертывания войск по всем правилам военного искусства того времени противоборствующие силы, как правило, начинали свои первые операции — «наступления с решительными целями» на асимметричных направлениях. Тот, кто был успешнее в подобном противоборстве, и выигрывал начальный период войны.

В записке об основах развертывания войск, датированной сентябрем 1940 года, задачи Юго-Западного фронта, разворачиваемого на базе Киевского Особого военного округа, формировались следующим образом: «Во взаимодействии с левофланговой армией Западного фронта силами Юго-Западного фронта нанести решительное поражение Люблин-Сандомирской группировке противника и выйти на р. Висла. В дальнейшем нанести удар в общем направлении на Кельце, Краков и выйти на р. Пилица и верхнее течение р. Одер». Детализировался этот план в так называемой записке начальника штаба Киевского Особого военного округа М. К. Пуркаева, составленной в декабре 1940 года: «Ближайшая стратегическая задача — разгром, во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта вооруженных сил Германии в районах Люблин, Томашув, Кельце, Радом и Жешув, Ясло, Краков и выход на 30 день операции на фронт р. Пилица, Петроков, Оппельн, Нейштадт, отрезая Германию от ее южных союзников. Одновременно прочно обеспечить госграницу с Венгрией и Румынией. Ближайшая задача — во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта окружить и уничтожить противника восточнее р. Висла и развивать наступления в направлениях: на Кельце, Петроков и на Краков». Реализация этого плана была возможна в случае резкого усиления КОВО за счет переброски войск из Одесского, Северо-Кавказского, Харьковского и Московского военных округов и полного отмобилизования Киевского Особого военного округа с изъятием транспорта и лошадей из народного хозяйства.

Весь комплекс мероприятий по прикрытию государственной границы осуществлялся на основе «Плана обороны государственной границы», который являлся составной частью плана стратегического развертывания Вооруженных сил. Мобилизационные действия определялись мобпланом — МП-41, утвержденным 12 февраля 1940 года.

На период мобилизации и сосредоточения войск должны были действовать планы прикрытия, предписывающие «Упорной обороной укреплений по линии госграницы прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа». Нужно отметить, что план прикрытия КОВО слабо учитывал географические особенности приграничной местности и был рассчитан на достаточно длительный период развертывания сил противоборствующих сторон. А полоса местности в районе Львова и особенно севернее города до параллели Дубно изобиловала болотистыми районами, затруднявшими использование танков. Таким образом, в случае начала «молниеносной войны» 5-я армия не могла быть быстро усилена механизированными корпусами РККА, которые (4, 8, 15, 16 мк) были сосредоточены в районе Львова и отделены от полосы 5А болотистой местностью. Похожий план прикрытия был в ЗапОВО, где сильнейшее соединение округа — 6-й мехкорпус — находилось в районе Белостока с целью маневра по радиальным направлениям в «белостокском выступе». Отличие плана КОВО было только в масштабах — маневров по радиальным направлениям в «львовском выступе» предполагалось осуществлять не одним, а четырьмя мехкорпусами. Так что планы развертывания наших приграничных округов сильно не отличались друг от друга и опирались на единую смысловую концепцию начала войны по представлениям советского руководства.

Но немецкий «сценарий» начала боевых действий резко отличался от всего того, к чему готовились политические и военные органы Советского Союза. В отличие от польской кампании, когда за год до начала войны Речи Посполитой были предъявлены ультимативные требования, или войны на Западе, когда развертывание войск противоборствующих сторон заняло более полугода, никаких ультимативных требований СССР не предъявлялось. Советский Союз, изгнанный из Лиги Наций и подписавший с Германией пакт «Молотова — Риббентропа», представлялся нацистам слабым дипломатическим игроком. По представлениям Гитлера англо-американские демократии — не только правящие круги, но и большая часть населения, считали коммунизм еще большим злом, чем нацизм и не испытывали к Советскому Союзу какого-либо сочувствия. А других сильных союзников для СССР в то время больше вообще не существовало. Поэтому задача выбивания СССР как игрока на дипломатическом поле и не ставилась. А полное молчание по дипломатическим каналам стало для Германии сильным ходом против дезориентированного советского руководства. Под завесой волны дезинформации у границ Советского Союза концентрировались военные группировки. Разведорганы СССР представляли взаимоисключающую информацию и осознание надвигающейся войны пришло уже слишком поздно. Политические решения, определявшие механизм мобилизации и развертывания, безнадежно запоздали. Заложенные в планах так называемой «первой операции» армии, корпуса и дивизии были «размазаны» по трем эшелонам без оперативной связи друг с другом, каждый из которых был слабее сосредоточенных и отмобилизованных армий германских вооруженных сил.

В соответствии с доктринальными положениями «о глубокой наступательной операции» основой подвижных механизированных соединений должны были стать бронетанковые войска. Перед началом войны подавляющее большинство танков РККА были объединены в механизированные корпуса со штатной численностью в 1031 танк. Тем самым одним махом уничтожалось в течение десятилетия созданное видовое многообразие танковых войск РККА, а соединения и части, предназначенные для поддержки пехоты, исчезали вовсе. Похоже, что в этом случае происходило упрощенное копирование немецкого опыта. Действительно, в Третьем рейхе начали создавать танковые группы, состоящие из нескольких танковых и пехотных дивизий, предназначенных для маневренных наступательных задач. Только немецкие дивизии продолжали оставаться самостоятельными соединениями (с соответствующим тыловым снабжением, связью, управлением и т. д.), а в случае изменения тактических задач весь германский «конструктор» легко разбирался на составные части. Механизированные корпуса РККА являлись единым организмом — «боевым слоном», — предназначенным «топтать врага», как в древние времена, в определенной тактической схеме. Раздергивание мехкорпуса на части «вырывало из слона одну из его ног», особенности штатной структуры не позволяли танковым и моторизованным дивизиям действовать в полной мере автономно. Но в целом, особенно на первый взгляд, наступательные амбиции Киевского Особого военного округа были вполне обеспечены необходимым количеством бронетанковой техники.

Таким образом, типичная российская «болезнь» — патологическая страсть к непрерывной, перманентной реорганизации, свела на нет все количественные преимущества сил КОВО над противником, и в первую очередь преимущество в бронетанковой технике. Очень похожая ситуация была с авиацией, артиллерией и отчасти с автомобильной техникой. Однако именно танки вскоре станут «главным действующим лицом» на данном ТВД.