Сталинская экономика было многоукладной: помимо государственного сектора, был развит также сектор кооперативный. В сельском хозяйстве существовали колхозы (коллективные  хозяйства) – кооперативы, товарищества по совместной обработке земли. Колхозник получал свою долю от общей прибыли в конце сельскохозяйственного сезона согласно числу выработанных трудодней. Доход колхозника, таким образом, напрямую зависел от общей прибыли колхоза и от доли в ней колхозника. Цифра могла выйти немалая, легендарный ас Кожедуб летал, к примеру, на самолёте, целиком построенном на средства колхозника Конева. И это был не единичный случай.
Кроме колхозов существовали совхозы – советские, т.е. государственные, хозяйства с ежемесячной оплатой труда, как на любом государственном предприятии. Естественно, с соответствующей системой премирования, о чём ниже.
Цен на сельхозпродукцию также существовало несколько видов. Часть продукции государство скупало у колхозов по твёрдым ценам, обеспечивая продовольственную безопасность страны – т.н. заготовительные цены. Эта часть продукции была для колхоза обязательным плановым заданием. Излишки колхоз продавал государству по более высокой цене (закупочная цена), либо продавал на колхозных рынках, либо сдавал по договорной цене какому-либо предприятию (контрактация), с которым у колхоза был заключён договор. Обычно такие договора заключались заранее, колхоз получал предоплату за ещё не выращенный урожай. На колхозном рынке мог продать излишек продукции и отдельный колхозник, если на своём приусадебном хозяйстве (площадью до 1 га) такой излишек возникал.
В промышленности помимо государственного сектора также существовал кооперативный: промысловые артели. Как пишут исследователи А.А. Пасс и П.А. Рыжий, «В начале 1950-х гг. промкооперация СССР (12667 артелей и 1844 тыс. работников, 2 научно-исследовательских института, 22 экспериментальные лаборатории, 100 конструкторских бюро) выпускала 33444 наименования товаров на сумму 31,2 млрд руб. В ассортимент входили разнообразные предметы домашнего обихода, в том числе такие сложные, как холодильники, пылесосы, стиральные машины, а также запасные части к ним и к швейным машинам, радиоприемникам, патефонам; мебель; чугунная, эмалированная и фарфоро-фаянсовая посуда, скобяные изделия; детские игрушки; культтовары; стройматериалы; продукты питания. товары, стройматериалы, продукты питания и проч. Многие артели занимались бытовым обслуживанием населения: шили и ремонтировали одежду и обувь, держали химчистки, прачечные, парикмахерские, фотоателье, осуществляли транспортные, погрузочно-разгрузочные и иные сервисные работы. Их доля в данных видах деятельности в отдельных регионах достигала 60-80%».

Нет никаких признаков, что существование артелей не устраивало сталинское руководство. Наоборот, накануне войны артелям облегчили существование. По окончании военного лихолетья мобилизационное напряжение экономики снизилось. И все послевоенные годы число артелей росло. Более того, государство упростило им снабжение. Что совершенно понятно: артельный сектор позволял гибко реагировать на спрос, тут же отвечая на него предложением и не дожидаясь, пока громоздкая бюрократическая машина внесёт соответствующие изменения в план. Кроме того, кооперативы «держали в тонусе» государственные предприятия, заставляя их руководство бороться за качество продукции. Цена производимых кооперативами товаров не могла превышать государственную цену на аналогичные товары более чем на 10%. Попытки артельщиков уйти в тень, естественно, жёстко пресекались. Кроме того, существовало и не мало кустарей одиночек, «не охваченных» артельным движением. В отдельных случаях, вроде пошива одежды на заказ, их доля была весьма значительна.
Таким образом, многоукладность сталинской экономики порождала состязательность, соревновательность. Слово «конкуренция» умышленно не используется, ибо во времена Сталина его употребляли только по отношению к рыночной экономике.
Кроме того, состязательность была и внутри госсектора, что достигалось управленческими методами. Военные годы показали, что без соревновательности между разными ведомствами и разными КБ невозможно получать новые виды вооружения. Все лучшие образцы советской техники создавались именно путём состязаний между конструкторами и стоящими за ними ведомствами. Предвоенные годы показали, что без соревнования трудно добиться и выпуска качественной мирной продукции. В послевоенное время состязательность достигалась значительным количеством отраслевых министерств, часто дублировавших функции друг друга. А также перекрёстным контролем над многими процессами со стороны разных отделов ЦК, Совмина, и других контролирующих органов.
Таким образом, сталинская экономика была системой очень гибкой и очень сложной, способной при необходимости дать широкую свободу предпринимательской инициативе (артели), а при необходимости – в кратчайшие сроки мобилизовать всю экономику и поставить её на военные рельсы. При этом она, как и всякая сложная система, требовала от управленцев высокой квалификации и трудоспособности.
Важный вопрос – вопрос поощрения за успешную работу. Здесь решающую роль играл Фонд директора. Процитируем «Историю финансов» известного экономиста В.П. Дьяченко:
«Первостепенное значение среди мер хозрасчетного стимулирования, принятых 5 декабря 1946 г., имело восстановление фонда директора предприятия с 1 июля 1946 г.
Во время войны фонд директора предприятия был, как указывалось выше, временно отменен в связи с необходимостью добиться максимальной концентрации средств на нужды обороны. При восстановлении фонда директора были учтены недостатки его образования и использования в довоенные годы и соответственно внесены важные изменения.
Как и в довоенное время, источниками образования фонда директора являлась полученная предприятием прибыль или, если планом прибыль не предусмотрена, экономия от снижения себестоимости продукции. Но до войны отчисления в директорский фонд производились независимо от выполнения плановых заданий, а требовалось лишь, чтобы предприятие имело прибыль или экономию от снижения себестоимости продукции.
При восстановлении фонда директора условия его образования были усовершенствованы: отчисления в фонд производились лишь в том случае, если предприятие:
выполняет или перевыполняет план выпуска товарной продукции;
производит продукцию, ассортимент которой полностью соответствует плановому;
выполняет задание по снижению себестоимости, продукции;
выполняет план прибыли от реализации продукции».
Часть прибыли предприятия попадала в фонд директора, и само предприятие могло распоряжаться средствами на местах. Такова была картина на начало 50-х гг.

Завещание Сталина
Незадолго до смерти Сталина, в 1952-м году, в печать вышла последняя крупная работа Иосифа Виссарионовича «Экономические проблемы социализма в СССР». В ней Сталин подводил итоги экономической дискуссии начала 50-х гг., которая развернулась на страницах советских газет и обсуждалась на самых разных уровнях, до ЦК включительно. Из этой работы можно узнать взгляды Сталина на дальнейшее развитие страны.
Сталин решительно возражал против предложений, направленных на переход к прямому продуктообмену. Т.е. на уничтожение товарного производства.
«Товарное производство приводит к капитализму лишь в том случае, если существует частная собственность на средства производства, если рабочая сила выступает на рынок, как товар, который может купить капиталист и эксплуатировать в процессе производства, если, следовательно, существует в стране система эксплуатации наёмных рабочих капиталистами. Капиталистическое производство начинается там, где средства производства сосредоточены в частных руках, а рабочие, лишённые средств производства, вынуждены продавать свою рабочую силу, как товар.
…
Иногда спрашивают: существует ли и действует ли у нас, при нашем социалистическом строе, закон стоимости? Да, существует и действует. Там, где есть товары и товарное производство, не может не быть и закон стоимости.
Сфера действия закона стоимости распространяется у нас прежде всего на товарное обращение, на обмен товаров через куплю-продажу, на обмен главным образом товаров личного потребления. Здесь, в этой области, закон стоимости сохраняет за собой, конечно, в известных пределах роль регулятора.
Но действия закона стоимости не ограничиваются сферой товарного обращения. Они распространяются также на производство.
…на наших предприятиях имеют актуальное значение такие вопросы, как вопрос о хозяйственном расчёте и рентабельности, вопрос о себестоимости, вопрос о ценах и т. п. Поэтому наши предприятия не могут обойтись и не должны обводиться без учёта закона стоимости.
Хорошо ли это? Не плохо. При нынешних наших условиях это действительно не плохо, так как это обстоятельство воспитывает наших хозяйственников в духе рационального ведения производства и дисциплинирует их. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников считать производственные величины, считать их точно и так же точно учитывать реальные вещи в производстве, а не заниматься болтовнёй об «ориентировочных данных», взятых с потолка. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников искать, находить и использовать скрытые резервы, таящиеся в недрах производства, а не топтать их ногами. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников систематически улучшать методы производства, снижать себестоимость производства, осуществлять хозяйственный расчёт и добиваться рентабельности предприятий.
…
Некоторое время тому назад было решено упорядочить в интересах хлопководства соотношение цен на хлопок и на зерно, уточнить цены на зерно, продаваемое хлопкоробам, и поднять цены на хлопок, сдаваемый государству. В связи с этим наши хозяйственники и плановики внесли предложение, которое не могло не изумить членов ЦК, так как по этому предложению цена на тонну зерна предлагалась почти такая же, как цена на тонну хлопка, при этом цена на тонну зерна была приравнена к цене на тонну печёного хлеба. На замечания членов ЦК о том, что цена на тонну печёного хлеба должна быть выше цены на тонну зерна ввиду добавочных расходов на помол и выпечку, что хлопок вообще стоит намного дороже, чем зерно, о чём свидетельствуют также мировые цены на хлопок и на зерно, авторы предложения не могли сказать ничего вразумительного. Ввиду этого ЦК пришлось взять это дело в свои руки, снизить цены на зерно и поднять цены на хлопок. Что было бы, если бы предложение этих товарищей получило законную силу? Мы разорили бы хлопкоробов и остались бы без хлопка.
…
Рентабельность отдельных предприятий и отраслей производства имеет громадное значение с точки зрения развития нашего производства. Она должна быть учитываема как при планировании строительства, так и при планировании производства. Это – азбука нашей хозяйственной деятельности на нынешнем этапе развития».
Как видим, Сталин призывал не в коем случае не отказываться от такого важного показателя, как рентабельность. Запомним это. Любопытно, что борьба за рентабельность началась ещё в предвоенное время. К примеру, в «Правде» ещё в 35-м году с удовлетворением отмечалось, что металлургические заводы начали, наконец, становиться рентабельными. В той правдистской статье есть мысли, которые противоречат понимаю сталинской экономики, укоренённому в сознании современной воспитанной догматиками и демагогами молодёжи. «Новое в нашем хозяйстве теперь заключается, наряду с другими моментами, также и в том, что рубль вступил в свои права. Проследить эту тенденцию можно прежде всего на примере чёрной металлургии. До последнего времени там считали только тонны продукции. Затем начали считать рублём…
Настоящий хозяйственный расчет меняет весь стиль работы на заводе, становится рычагом дальнейшего технического прогресса и улучшения материального положения рабочих и специалистов».

Сталин также предостерегал от снижения роли тяжёлой промышленности в производстве:
«А что значит отказаться от примата производства средств производства? Это значит уничтожить возможность непрерывного роста нашего народного хозяйства, ибо невозможно осуществлять непрерывный рост народного хозяйства, не осуществляя вместе с тем примата производства средств производства».
Таким образом, перераспределять баланс в сторону производства товаров народного потребления в обозримом будущем не следовало. Но не забудем, что речь шла о государственном секторе. Кооперативный (артельный) в силу своей специфики занимался как раз именно ширпотребом.

Интереснее всего, пожалуй, выглядит мнение Сталина о сроках и возможности перехода к коммунизму. Слова эти актуальны и сейчас, Сталин как будто беседует не со своим современником Ярошенко, коего он выбрал для пущей наглядности, а с некоторыми сегодняшними «марксистами» из XXI века.
«Если охарактеризовать точку зрения т. Ярошенко в двух словах, то следует сказать, что она является немарксистской, – следовательно, глубоко ошибочной.
<...>
т. Ярошенко не интересуется такими экономическими вопросами социалистического строя, как наличие различных форм собственности в нашей экономике, товарное обращение, закон стоимости и проч., считая их второстепенными вопросами, вызывающими лишь схоластические споры. Он прямо заявляет, что в его Политической экономии социализма «споры о роли той или другой категории политической экономии социализма – стоимость, товар, деньги, кредит и др., – принимающие зачастую у нас схоластический характер, заменяются здравыми рассуждениями о рациональной организации производительных сил в общественном производстве, научном обосновании такой организации» (см. речь т. Ярошенко на Секции Пленума дискуссии).
Следовательно, политическая экономия без экономических проблем. Тов. Ярошенко думает, что достаточно наладить «рациональную организацию производительных сил», чтобы переход от социализма к коммунизму произошёл без особых трудностей. Он считает, что этого вполне достаточно для перехода к коммунизму. Он прямо заявляет, что «при социализме основная борьба за построение коммунистического общества сводится к борьбе за правильную организацию производительных сил и рациональное их использование в общественном производстве» (см. речь на Пленуме дискуссии). Тов. Ярошенко торжественно провозглашает, что «Коммунизм – это высшая научная организация производительных сил в общественном производстве».
Выходит, оказывается, что существо коммунистического строя исчерпывается «рациональной организацией производительных сил».»
Среди современных марксистов полно таких «товарищей Ярошенко», которые считают, что достаточно всё национализировать, а потом всё подсчитать (теперь, правда, уже с помощью компьютера) – и коммунизм незамедлительно случится. По мнению Сталина всё сложнее. Для перехода к коммунизму нужно обязательное выполнение трёх условий.
«1. Для этого нужно прежде всего сократить рабочий день по крайней мере до 6, а потом и до 5 часов. Это необходимо для того, чтобы члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования. Для этого нужно, далее, ввести общеобязательное политехническое обучение, необходимое для того, чтобы члены общества имели возможность свободно выбирать профессию и не быть прикованными на всю жизнь к одной какой-либо профессии. Для этого нужно, дальше, коренным образом улучшить жилищные условия и поднять реальную зарплату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путём прямого повышения денежной зарплаты, так и. особенно, путём дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления.
2. Необходимо, во-вторых, путём постепенных переходов, осуществляемых с выгодой для колхозов и, следовательно, для всего общества, поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности, а товарное обращение тоже путём постепенных переходов заменить системой продуктообмена, чтобы центральная власть или другой какой-либо общественно-экономический центр мог охватить всю продукцию общественного производства в интересах общества».
3. Достигнуть такого культурного роста общества, «который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей». Для чего, собственно, и необходимы обеспечение жильём, повышение доходов населения минимум в 2 раза, и прочие прелести, включая 5-часовой рабочий день и обязательное политехническое образование.
Условия перехода к коммунизму по Сталину – явно дело далёкого будущего. Вовсе не «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», как обещал после смерти Сталина Хрущёв. Достаточно сказать, что на момент ведения дискуссии в СССР была 48-ми часовая рабочая неделя и тотальный дефицит жилья. Сталин подчёркивал, что лишь «только после выполнения всех этих предварительных условий, взятых вместе, можно будет надеяться, что труд будет превращён в глазах членов общества из обузы «в первую жизненную потребность» (Маркс), что «труд из тяжёлого бремени превратится в наслаждение» (Энгельс), что общественная собственность будет расцениваться всеми членами общества как незыблемая и неприкосновенная основа существования общества».
Очевидно, что к сталинским словам о постепенном переходе к продуктообмену, (а эти слова так любят цитировать сегодняшние леваки), надо относиться как к делу далёкого будущего. И не понимать этого может только такой неумный человек, как тов. Ярошенко.
Особое внимание обратим на выражение «можно будет надеяться». Сказано очень здраво, ибо неизвестно ещё, что из этого всего получится на практике, даже при достижении указанных условий. Не говоря уж о том, что сроки достижения этих условий тоже лежат в неопределённом будущем.

Любопытно ещё одно предостережение Сталина, более конкретное. Он предостерегает от национализации колхозов.
«Какие мероприятия необходимы для того, чтобы поднять колхозную собственность, которая является, конечно, не общенародной собственностью, до уровня общенародной («национальной») собственности?
Некоторые товарищи думают, что необходимо просто национализировать колхозную собственность, объявив её общенародной собственностью, по примеру того, как это было сделано в своё время с капиталистической собственностью.
Это предложение совершенно неправильно и безусловно неприемлемо. Колхозная собственность есть социалистическая собственность, и мы никак не можем обращаться с ней, как с капиталистической собственностью. Из того, что колхозная собственность является не общенародной собственностью, ни в коем случае не следует, что колхозная собственность не является социалистической собственностью».