"Во власти сами с опаской смотрят на зарождение гражданского общества, поддерживающего Россию"
С началом СВО проявили себя активисты, которые безо всякого зова сверху стали собирать и отправлять в ЛДНР гуманитарную помощь. Но не только — на плечах таких волонтеров оказалось снабжение армии и дронами, которые уже стали притчей во языцех, и другой техникой, снаряжением и медикаментами. Пиарить на центральных каналах их нет необходимости — в интернете у таких людей аудитория подписчиков в разы больше. И именно такие люди становятся лидерами нового гражданского общества.
На это на днях обратил внимание известный политолог Алексей Чадаев: "Вот вижу, что буквально на глазах удалось "отмыть" и снова сделать непозорным понятие "гражданское общество". Теперь им называется не сидящая по "жан-жакам" тусовка породистых рантье-рукопожатцев и грантолюбивой прикентовки, а те, кто помогает фронту, стримит с передовой и везёт под обстрелами гуманитарку по донбасским сёлам. И да, оно тоже имеет свой голос — но это больше не голос профессиональных предателей".
Своим мнением об этом с Накануне.RU поделился социотехнолог Роман Алёхин, который сам занимается поставками спецоборудования и медикаментов на фронт.
— Как бы вы прокомментировали высказывание Чадаева, насколько оно актуально?
— Наверно, отчасти он прав. Надо смотреть шире, конечно. Кроме волонтёров, есть люди, которые сегодня работают честно, вкладывая полностью интеллектуальные и физические силы для того, чтобы получить какой-то продукт, помочь стране. Есть люди, которые с пенсии, зарплаты, или предприниматели со своего дохода вкладываются в помощь жителям освобождённых территорий и вооружённым силам. Есть предприниматели, которые через волонтёров помогают, передавая свою продукцию. Это всё — гражданское общество: не только волонтёры, которые ездят туда, как я — вот только сегодня проехался, полтора суток, более 2 тыс. км — а все люди, которые сегодня поддерживают уже не просто специальную войсковую операцию, а те изменения, которые начались в нашей стране.
Да, он прав, это действительно гражданское общество. Это действительно люди, которые поддерживают нашу страну, несмотря ни на что, и будут продолжать поддерживать. Да, это не купишь, как можно купить показной патриотизм. Но пока так думают не все, и пока так считают не все даже во власти, которая как раз и должна этим заниматься. И если честно, смотря на то, что происходит, на то, как задержали одного из волонтёров в Ростове, на то, как задерживают грузы на таможне, как вообще относятся к таким людям на таможне, в полиции, в региональной власти, понимаешь, что некоторые там и не видят в этом гражданственность.
Власти сами не определились — хорошо ли это, нужно или нет. И я бы даже сказал, что большинство во власти делает всё для того, чтобы это формирование нового гражданского общества не форсировалось. Ведь формирование происходит как какое-то чувство, органическое для человека, как любовь, например. И, соответственно, сейчас это гражданское общество вспыхнуло и начало формироваться, а власти этого боятся, потому что это иррациональное чувство, они опасаются, что не смогут полноценно управлять происходящим.
Так что, да, он прав, но перспективы формирования пока ещё туманны, и поддержит ли формирование этого гражданского общества власть, вопрос вопрос. Ведь раз есть новое гражданское общество, то должен быть и новый общественный договор. Пойдёт ли власть на заключение с этим гражданским обществом нового общественного договора — с этим пока не всё так очевидно.
— Если оценивать — есть ли сейчас кризис гражданского общества?
— Есть однозначно, потому что общество расколото. Я не скажу — 50/50 или 70/30 или как-то ещё. Кажется, что где-то 80/20. Но раскол точно есть. Где этот раскол, где он проходит — сложно сказать.
— Что, по-вашему, включает в себя понятие "гражданское общество"?
— Гражданское общество — для меня это большинство, которое имеет определённую, понятную, ярко-выраженную гражданскую позицию по основным вопросам в стране, по основным направлениям, и которое готово эту позицию отстаивать.
— И наверняка это должно одновременно сопровождаться появлением в информационном пространстве лидеров этого гражданского общества, чтобы эти мнения доносить до всех?
— Да, они есть. Посмотрите, сейчас военкоры — разве это не лидеры гражданского общества? Разве это не лидеры мнения? Разве они не могут "поднимать волну"? Волонтёры, военкоры, у каждого есть аудитория, каждый по-своему транслирует это. И уж точно каждый является лидером, я бы даже сказал более того, это стали лидеры не просто гражданского общества, а лидеры новой идеологии, которая сейчас самостоятельно формируется.
— Сам запрос поиска новых смыслов откуда идёт — это активисты хотят стать лидерами всего большинства, или само большинство желает иметь таких лидеров, этих людей видеть лидерами?
— Запрос идёт, я считаю, всё-таки снизу. Как часто нам рассказывали про Октябрьскую революцию 1917 года — что коммунисты были не готовы взять власть, но судьба дала власть в руки, приплыла. Но и они сделали многое для того, чтобы эту власть получить. И сейчас для многих это веление души — эти люди не могли стоять и смотреть и стали делать своё дело, делать что должно для гражданина — так сегодня получилось. И многих это подталкивает снизу как раз, из народа. То есть у народа созрел запрос на изменения.
В сегодняшней ситуации люди видят возможность начала изменений уже внутри страны. И то, что люди поддерживают как раз патриотически настроенных военкоров, волонтёров — это показатель того, в какую сторону должны идти изменения — в сторону разумного консерватизма. То есть людям нужны патриотические ценности, людям нужна сильная Россия. Возможно, мы здесь увидим, как кристаллизуется и имперскость русского человека, запрос на справедливость, запрос на появление сильной страны.
— А лидеры уходящего гражданского общества — какие они, можно ли их назвать, как Чадаев, пусть не всех, но профессиональными предателями? Какими могут стать новые члены общества?
— Скорее нам навязывалось общество "профессиональных патриотов". Профессиональных — не в душе, а патриотов за деньги, профессионально за деньги изображающих патриотизм, или за какой-то другой ресурс — за близость к власти, как было с тем же ОНФ. То есть кто-то профессионально сегодня либерал, а завтра денег дали — он патриот и консерватор. Денег перестали давать — он опять либерал активный. Сегодня же как раз время настоящих патриотов — вот в чём разница лидеров гражданского общества.
Плюс, сегодня лидеры гражданского общества — это люди, которые готовы быть, а не казаться, пойти реально к местам боёв, разговаривать с людьми, общаться с солдатами, бросить всё и полностью отдаваться поддержке того, что важно сегодня для страны, бросив бизнес и временно оставив семью, тогда как раньше это про "казаться". Раньше ценились те, кто умеет правильно казаться.
Посмотрите по составу представительных органов — кто умел хорошо казаться, вспомните, кого там только не было — звёзды сериалов непонятные, которые не то, что рядом с политикой неизвестно как оказались, а которые в своей деятельности двух слов связать не могли. Вот она бывшая элита, бывшие лидеры гражданского общества. Сейчас ситуация меняется. Она ещё не изменилась, но уже на первый план выходят люди, которые не про "казаться", а которые про "быть". И они вокруг себя сплачивают всё больше и больше людей. Это реально не нравится действующей власти, которая формировалась под тех лидеров, у которых был свой общественный договор, да даже порой не общественный, а реально гражданско-правовой с конкретными финансовыми условиями.
Вот я ездил в Донецк, в Мариуполь, посмотреть места боёв. Я же не военкор, ездил туда, загрузив полную машину генераторов, спецсредств, одежды, формы. Встретился с Эдуардом Александровичем Басуриным, приехали, а у него день рождения. И он полдня отдал курянам. Вот он — один из лидеров во власти. Вот такими во власти лидеры должны быть, как Эдуард Басурин.
Басурин, у него день рождения, он нас с утра встречает, садится на машину, везёт в Мариуполь. Спрашивает — что хотите посмотреть, что вам показать? Понятно, по дороге много общаемся, много обсуждаем будущее. Очень важно понимать, если вы видели Мариуполь, то города практически нет. Что-то сохранилось, но в целом города нет. "Завод Ильича" сохранился, а "Азовстали" нет и, видимо, не будет больше никогда. Целые кварталы домов под снос. Рядом частный сектор, один домик каким-то чудом сохранился, крышу снесло. Люди 40 дней пробыли в подвалах, пока их не освободили, к ним приехали родственники.
И вот они 40 дней просидели, вышли — а вокруг всё разрушено, соседние дома восстановлению не подлежат. Ждут все восстановления, получают "гуманитарку", нет ни электричества, ни воды. Мы с ними разговариваем, а у них нет вражды. Мы внутри себя переживаем всю ситуацию, эти все виды, моделируем в голове чувства, формируем в голове, как это всё происходило, почему это произошло и как дальше жить.
И женщина выходит, разговорились по-доброму, она понимает, все понимают, что всё надо восстанавливать, что это будет делать однозначно Россия. Но нет злости, хотя всё вокруг разрушено. Она по-доброму рассказывает, как бородатые воины Чечни подошли, проводили до выдачи гуманитарки.
Басурин долго общался с этими жителями, с нами. У человека разрывался телефон, ему звонят, поздравляют. До обеда он разговаривал с нами о перспективах. С каждым человеком, который нам встретился, он поговорил, попытался объяснить, что будет, попытался успокоить. Очень умный. Людям сомневающимся он вернул веру в Россию, сделал их активно поддерживающими, они успокоились, они сказали — да, будем ждать, да, поддержим, да, будем вместе отстраивать, да, мы видим светлое будущее. Вот они — лидеры. Вот это и есть формирование изнутри гражданского общества.
— Скорость изменения гражданского общества в этих регионах будет по понятным причинам самая быстрая. А в остальной России?
— Да, вот там, и в приграничных территориях это видно, что люди настроены по-боевоему. Люди проникаются этим духом и готовы биться за новую Россию, а в остальной будет медленней. Но чем активнее будет СВО, чем будут твёрже поддерживаться президентом и близким кругом, который сейчас на стороне СВО — Кадыров, Турчак и остальные, чем будет активнее и жёстче поддерживаться изначально поставленные жёсткие цели СВО, тем быстрее будет формироваться новое гражданское общество в России.
— Не воспользуется ли власть своим будущим успехом для сохранения статус-кво?
— Власть пользуется тем и так, чем и как даёт пользоваться народ. То же самое — гражданское общество. Мы должны понимать, на основе чего сегодня формируется гражданское общество — на основе, условно, СВО. По сути, это такое боевое гражданское общество. И воспользоваться этим гражданским обществом будет сложнее. Пока мы ещё не видим результатов конечных, мы ждём. И все активные представители гражданского общества, как сказал Владимир Владимирович, новой элиты, которая формируется "там", мы все ждём — я разговаривал с военнослужащими, с представителями активными гражданского общества — все ждут результатов от встречи Сладкова и Поддубного с Владимиром Путиным. Я уверен, судя по информации по этой встрече, они пробивались с боями туда: было очень много противников. И вот вы говорите, что власть воспользуется для чего-то, для своих интересов, для обслуживания старой элиты — с новым формирующимся гражданским обществом это будет сделать довольно сложно.
— Наконец, новый общественный договор — про что это, каким он может быть?
— Сейчас люди помогают и с Урала, из Москвы, из Крыма, и производственники, и занимающиеся строительством, и продажники, и обычные люди. Это тысячи человек. И видно, что это очень высокое качество гражданского общества, это намного выше, чем было до сегодняшнего дня. Однозначно, это люди действия, это люди, у которых уже кристаллизовалось понятие справедливости, патриотизма, это люди, готовые под правильным лидером идти вперёд. Это люди, готовые встать и действовать, получая результат. А не просто говорить.
Очень много в нашей стране говорят о результате и о том, чего мы хотим, но очень мало действуют для того, чтобы всё это получить. А эти люди готовы действовать. И если президент поддержит это гражданское общество, тогда всё изменится однозначно в лучшую сторону. 100% изменится. Будут результаты. Будут не разговоры о прорывах, а будут экономические прорывы, повышение производительности, о которой много говорят, но не могут ничего сделать последние лет десять.
То есть новое формирующееся гражданское общество — оно про "быть", оно про действие, про реальные изменения к лучшему и результат.
И, скорее, это должен быть разумно-консервативный общественный договор. Главная сложность — это договориться о том, что брать за основу. Приоритетные запросы общества сегодня все же из советской эпохи: свобода, равенство, братство.
В разговоре с Эдуардом Басуриным услышал от него новую расшифровку СССР — совесть, свобода, справедливость и равенство. По сути, вот такой СССР нам нужен в договоре, где будет свобода выбора, где граждане будут работать на совесть, а чиновники по совести принимать законы и управлять государством, где будет справедливое распределение ресурсов и справедливые меры поддержки матерей, детей и стариков и где будет равенство всех перед законом и судом.
Главное — людям нужен общественный договор, который сместит акцент с чиновника и олигарха на человека и гражданина.
https://www.nakanune.ru/articles/119107/
