О неделях, предшествовавших началу Второй мировой войны, в высшей степени интересных с политической точки зрения, уже написано немало книг. Свои комментарии по тем насыщенным событиями дням с обеих сторон дали и разные политики и военные, в том числе Черчилль и Сталин. Но все эти высказывания и попытки исторически разъяснить и истолковать процессы того периода не способны высветить одну жуткую тайну.

В период с 10-го по 22 августа 1939 года в Москве находилась особая миссия Великобритании и Франции. Обе делегации под руководством английского адмирала Дракса и французского генерала Дюмека вели переговоры с маршалом Ворошиловым. Они зондировали, готов ли Советский Союз и насколько далеко зайти в совместных с этими странами действиях, чтобы запугать Гитлера. С их точки зрения в последние месяцы он откровенно преследует цель снова присоединить к рейху Данциг и создать так называемый польский коридор, ведущий по бывшим восточнопрусским землям к Балтийскому морю. Фактически с лета 1939 года в германской прессе и на радио была развязана безобразная пропагандистская кампания против Польши. Отношения между Германией и Польшей были крайне напряженными.

Так обстоят дела, когда Драке и Дюмек встречаются с Ворошиловым. При этом у последнего создается впечатление, что правительства союзнических стран пока еще твердо для себя не решили, вступят ли они в войну, если Германия нападет на Польшу. Хотя он докладывает [245] Сталину эти соображения, тот предпринимает следующие меры: 19 августа сообщает на политбюро свою точку зрения о необходимости заключения пакта с Германией; 22-го — отсылает делегацию англичан и французов; 23-го — заключает с Германией пакт о ненападении.

В более поздних публикациях Сталин объяснял это свое решение вопреки мнениям генералов так:

«Мы были абсолютно убеждены, что Германия, если заключим союзнический договор с Францией и Великобританией, будет вынуждена отступиться от Польши. Так можно было бы избежать войны и последующее развитие событий при таком положении вещей приняло бы для нас угрожающий характер. С другой стороны, Германия, если мы принимаем ее предложение пакта о ненападении, обязательно нападает на Польшу, и тогда вмешательство Франции и Англии в эту войну становится неизбежным. В этом случае мы с выгодой можем ждать, когда очередь дойдет до нас. Потому наше решение вполне определенное: мы должны принять германское предложение и отослать французско-английскую миссию под каким-либо благовидным предлогом. Я повторяю, в наших интересах, если вспыхнет война между рейхом и англо-французским блоком. Для нас весьма существенно, чтобы война тянулась как можно дольше, пока обе группировки не исчерпают себя».
Почему Сталин тогда смог так точно предвидеть действие и последствия заключения пакта о ненападении с Германией? Отчего он с уверенностью рассчитывал на то, что Гитлер после подписания этого соглашения нападет на Польшу, а Франция и Великобритания в ответ на это вступят в войну против Германии?

Удивительно, как хладнокровное и страшное решение Сталина совпало с моментом, когда Гитлер еще надеялся, что страны-союзники ответят на немецкое нападение на Польшу всеми возможными политическими и дипломатическими средствами, однако не объявлением войны. Действовал ли Сталин, руководствуясь своим политическим чутьем, или же советская секретная служба так хорошо информировала его о намерениях руководящих лиц в упоминаемых странах, что он был совершенно уверен, принимая столь выгодное для своей страны решение? [246]

Советская разведка, как установили органы абвера в ходе войны, уже тогда обладала чрезвычайно эффективной агентурной сетью в различных западноевропейских странах. Вполне возможно, она давала Сталину компетентные консультации по этому решающему вопросу. В том, что так могло и быть, говорит следующее.

Когда Риббентроп со своей делегацией 22-го и 23 августа 1939 года обсуждал в Москве процедуры пакта о ненападении, то после подписания договора их пригласили на небольшое торжество, во время которого был обмен тостами. Один из этих тостов Сталин почти ликующим голосом провозгласил сам: «Позвольте нам выпить за деловые качества господина Берии!» Берия — тогдашний шеф советской секретной службы. Этот тост Сталина не вписывается в протокол празднования по случаю подписания пакта о ненападении. Он мог соответственно означать как благодарность Берии, так и высокомерную насмешку в отношении немецкой делегации.

То решение Сталина представляется характерным для образа мыслей и позиции руководящих лиц в Советском Союзе. Глава государства, по его же собственным словам, знал наверняка, что от его решения зависит мир или мировая война. Он выбрал войну, так как она сулила выгоды для его страны.http://militera.lib.ru/research/reile/05.html