Тема голода – тема важная, т.к. голод, кроме мощнейшего психологического эффекта в разнообразных манипуляциях сознанием имеет в современной России еще и вполне зримые перспективы.
Раз за разом встает тема сравнения голодовок в царской России (здесь и далее: РИ – Российская Империя) с катастрофическими эпидемиями недоедания в СССР 1921 и, особенно: 1932-33 гг. Цифры всплывают самые разнообразные: от невообразимых до реалистических. Не смотря на горы публикаций популярного и научного характера, цифры в сознании публики часто становятся не предметом холодного рассмотрения с позиций разума, а все тем же элементом манипулятивных практик.

Как бы ни была тяжела тема голода для русского человека, задача историка в холодном учете фактов без оценочных суждений. В самом деле, смерть от голода одного человека – это чудовищно, смерть не только тысяч, но и сотен – чудовищна катастрофически. Но история – в прошлом, т.е., исправить историк не в состоянии ничего, хотя обязан, при этом, учесть максимум возможного.

Рассмотрим одну из наиболее острых голодовок в РИ 1892-93 гг. и методы подсчета в сравнении с аналогичными для 1932-33 гг. – последнего голода в СССР, вызванного внутренними причинами.

Голодовки в РИ были обычным явлением с середины 19 в., касаясь почти исключительно крестьянской среды. Как было сказано, самым показательным стали период 1891-92 гг., когда на Россию обрушился так называемый «Царь Голод».

Подсчет потерь, которые, несомненно, имели место, крайне затруднен простым фактом весьма слабой демографической статистики того времени. Первая и единственная перепись населения была проведена в 1897 году – через 4 года после интересующих нас событий. До этого учет смертей и рождений в сводном статистическом виде встречается исключительно во «Всеподданейших отчетах обер-прокурора Священного Синода», пост которого тогда занимал бессменный К.Победоносцев. Учитывались этой почтенной организацией исключительно православные – таким образом, более 30% населения подотчетным контингент не являлись и статистикой не охватывались.

Кроме того, в Петербург данные стекались с большим запозданием и, по всей видимости, не являлись математически выверенными. Положение мог бы спасти современный анализ первичной статистики – метрических книг в приходах, но они в значительной части утеряны во время революционных событий от 1905 до 1917 гг.

Не станем рассматривать явно фантастические (или прямо фальсифицированные) данные, наподобие известной «утки» — письма на имя Александра 3, где говорилось, что в 1892-93 гг. умерло «два миллиона православных душ». Обратимся к имеющейся статистике.

Рождаемость и смертность православного населения в Российской Империи в 1889-1891 гг. Всеподданнейший отчёт Обер-Прокурора Святейшего Синода по ведомству Православного Вероисповедания за 1890 и 1891 гг., а также за 1892 и 1893 гг.), Синодальная типография. С.Петербург, 1895 г.

Год. Умерло.
1889/ 2 939 197
1890/ 3 011 888
1891/ 3 045 828
1892/ 3 564 352.

Обычным методом вычисления сверхсмертности является вычитание «нормальных» смертей от цифры, полученной в голодный период. Данный метод прямого вычисления крайне низкопоказателен для исследователя голода и, строго говоря, не может применяться. Тем не менее, чтобы выявить демографические потери и динамику повышения их во время «форс-мажорных периодов», такой подход вполне годится.

Очевидно, что один или даже два «нормальных» года, предшествовавших голодовке показательными не являются. Примерный коэффициент естественной смертности в предыдущий период необходимо вычислять, исходя из среднего арифметического за несколько лет. Так, конечно, мы совершаем известное допущение, не учитывая рост населения за эти годы, а значит, и соотносимое повышение смертности. Но, тем не менее, в пределах семи лет это колебание не даст значимой погрешности.

Статья В. Покровского «Население» в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона дает следующие цифры: В 50 губерниях Европейской России в 1892 г. (после неурожая 1891 г.) умерло 3563398 человек (3,92% всего населения.), тогда как за семилетие 1884—90 гг. умирало всего по 2820363 человека в год (3,34%).

Примем цифру 2820363 за нормальный показатель.

С 1890 мы видим явное повышение смертности, причиной которого являлось ухудшения режима питания и употребления суррогатной пищи. К 1891-92 гг. цифра вырастает до пугающих величин. Т.к., в Европейской части России проживала основная часть православного населения, данные цифры нормально соотносятся с данными «Всеподданейшего отчета». Произведем несложные вычисления:

1891 — 3 045 828-2820363=225 465

1892 — 3563398-2820363=743 035

225 465+743 035=968 500

Если учесть, что в общие потери необходимо включить и неправославное население, не входившее в статистику Победоносцева (умирали в любом случае, не только православные), то итог выйдет несколько иной. По переписи 1897 г. в России проживало 125 640 021 чел., неправославные из них – 30.7% — 38 571 468 чел. Точных данных по численности «инородцев» за 1891-1892 гг. у нас нет. Приняв фон смертности православных за общий, 968 500 составим (округленно) 70%, значит, с «инородцами» 100%= 1 383 571.

Т.е., сверхсмертность относительно благополучных лет, составляет 1 383 571.

И эта цифра неполная, т.к. в церковных книгах учитывались ТОЛЬКО крещеные, которых можно признать православными. Т.е., некрещеные дети в статистику Победоносцева не попали. Детская смертность до 1 года в этот период была чудовищной: 1891г.–27,2; 1892 г. – 30,7 на 100 рожденных (Куркин П.И. «Смертность и рождаемость в капиталистических государствах Европы», 1938).

Внимательный читатель скажет, что принимать во внимание полученное, как жертв голода, нельзя, т.к. острым голодом было охвачено всего 17 губерний: Воронежская, Вятская, Казанская, Нижегородская, Оренбургская, Орловская, Пензенская, Пермская, Рязанская, Самарская, Саратовская, Симбирская, Тамбовская, Тобольская (только 7 округов), Тульская, Уфимская, Херсонская) и 6 губерний пострадавших не так сильно: Архангельская, Калужская, Курская (только в 11 уездах), Олонецкая, Таврическая, Харьковская; 30,5 и 6.3 млн. человек (36.8 млн.) (Статистические данные по выдаче ссуд на обсеменение и продовольствие населению, пострадавшему от неурожая в 1891—1892 гг.. — СПб.: Изд. ЦСК МВД, 1894. — Т. 28. — 139 с. — (Временник Центрального статистического комитета МВД).

Таким образом, сверхсмертность по РИ не была связана напрямую с неурожаем и голодом. Причиной были эпидемии, и т.д. «Отчёт о народном здравии» за 1892 г. (СПб., 1894. С.2–3.) прямо говорит: Отчётный 1892 г. по смертности и рождаемости, а также болезненности населения Российской империи является наиболее неблагоприятным из десятилетия с 1883 по 1892 год. Неурожаи двух предшествующих лет значительно усилили заболеваемость и смертность населения. В первой половине 1892 г. в губерниях по низшему и среднему течению р. Волги и её притоков упорно держался сыпной тиф, а затем во второй половине года ослабленное население поразила азиатская холера при особом её развитии главным образом в Среднеазиатских областях, на Кавказе и в губерниях по течению р.р. Волги и Дона.

То есть, эпидемии с голодом были связаны, хоть их жертвы не являются непосредственно жертвами голода.

Собственно жертвой голода может считать только тот человек, в причине смерти которого указано «недоедание, истощение» и так далее. Приходится признать, что мы никогда не узнаем точное число умерших от голода непосредственно и опосредованно, т.к. нам остаются лишь косвенные методы счисления, основанные на неполной (и не всегда корректной) статистике.

Общие цифры предположительных демографических потерь таковы: 1 383 571. Были ли они вызваны голодовкой? Со всей очевидностью – лишь некая, неустанавливаемая часть. В любом случае, аномальное повышение смертности в 1891-92 гг. являются установленным фактом.

Рассмотрим теперь голодовку 1932-33 гг.

Отчего-то в прессе и литературе последнее время хорошим тоном считается тотальный учет всех умерших сверх обычного фона с обязательным причислением их в число жертв голода. Недавно мы произвели прикидочные вычисления касательно Украины и СССР в целом, основываясь на прямом методе демографических потерь, что был применен к РИ.

По Украине:

Год/ЧислоумершихТыс.чел.

1927 / 522,6

1928 / 495,7

1929 / 538,7

1930 / 538,1

1931 / 514

1932 / 668,2

1933 / 1309 тыс.

1934 /483,4

1935 /341,9

1936 /361,3

Если мы возьмем среднее арифметическое нормальной смертности с 27 по 31 г., выходит

516 000 (515.83, но — округлим).
Берем два голодных года, с пиком в 1933 г.в 1932 г. родилось 782 тыс. и умерло 668 тыс., в 1933 г. — соответственно 359 тыс. и 1309 тыс.)

Естественный фон смертности вычитаем из фактической:

1932-668.2-516=152,2
1933-1309-516=793.
Итого:152.2+793=945,2
945 200 — вот реальные статистические цифры жертв голода на Украине.

Я не учитываю то, что очень плохо учитывали в 1937 г. при известной переписи — миграцию, особенно, нерегестрированную. Я беру исключительно данные регистрации в ЗАГС и данные по ЦУНХУ Госплана СССР, которые примерно совпадают. Всякие антисоветчики говорят о нерегестрируемой смертности в 1-1.5. млн., но НИКАКИХ данных на этот счет не приводят.

Итак:945200.
На Украине в этот момент проживало 33 млн чел. 945 200 — это 2.86% Если округлить до 3% с учетом всех возможных погрешностей учета — 990 000.

Голодом были охвачены регионы с численностью населения в 77 000 000 чел. Если принять украинскую интенсивность голода за обычную по СССР, то и процент сверхсмертности логически следует такой же — 3%.

Отсюда получаем: 2 310 000.

Аномальная сверхсмертность так же налицо. Но почему исследователь в настоящее время исповедует нелогичную «презумпцию виновности» касательно умерших в СССР, оставаясь вполне рассудительным, когда дело идет о изучении РИ?

Если анализировать источники с холодной головой, получается вполне показательная картина.

Во-первых, голод был крайне неравномерен и коэффициенты сверхсмертности очень разнятся от области к области, не говоря уж о целых регионах. Например: по Нижневолжскому краю смертность 1933 года превосходила таковую 1932 г. в 3,3 раза. В Средневолжском – в 1,8 раз. Разница почти в два раза! В Северо-Кавказском крае голодом поражено «…из 75 зерновых районов края … 47 районов, или 63 %…» К «особо неблагополучным» отнесены 13, к «неблагополучным» – 20, к «прочим» – 15. (Кондрашин В.В. Голод 1932-1933 годов: трагедия российской деревни. М.: РОССПЭН, 2008, 172 – 192).
Во-вторых, все ли умершие умирали от голода? Советская система учета была весьма совершенна, относительно РИ. По крайней мере, никаких различий между крещеными, «инородцами» пр. не делалось. Анализ «первички» — учетных книг ЗАГС в полной мере по районам СССР, пораженным неурожаем, до сих пор не проводился. Однако, один из наиболее пострадавших регионов – Поволжье, обработан в почти исчерпывающем объеме.

Отметим, что за голодную смерть считается соответствующая запись: истощение, голодный отек и т.п. Данные поразительные: «…В 65 районных архивах ЗАГС Поволжья и Южного Урала нами обнаружены 3296 записей подобного содержания. Они засвидетельствовали факты непосредственной гибели от голода крестьян, проживавших на территории 241 сельского совета Нижне-Волжского и Средне-Волжского краев…». (Кондрашин В.В. Голод 1932-1933 годов: трагедия российской деревни. М.: РОССПЭН, 2008, 172 – 192).

Итак, на территориях Саратовской, Волгоградской, Астраханской, Самарской, Оренбургской, Пензенской обл., Мордовии и Калмыкии достоверно зарегистрировано 3 296 голодных смертей. Три тысячи двести девяносто шесть! Ни о десятках, ни, тем более, о сотнях тысяч погибших речи не идет! Принимая во внимание данные того же исследователя о частичном или полном неучете примерно 12.6% населения данных регионов ЗАГСами, число возможно увеличить на 10-12% — что добавить 330, 350 человек. Т.е., общая цифра не дотягивает до 4000.

Всего в исследованных краях проживало (по результатам переписи 1937.) 9 416 148 чел. 3 650 голодных смертей (с учетом 12% прибавки) – это 0.038%! А ведь Поволжье – это зона, традиционно очень остро переживавшая голод – одна из наиболее пострадавших областей СССР в 1932 г.! Тридцать восемь тысячных процента от общего населения Нижне-Волжского и Средне-Волжского краев вряд ли можно считать катастрофическим голодом.

Остальные умершие по И. Кондрашкину становились жертвами инфекционных заболеваний, заболеваний кишечного тракта и прочих болезней.

Без сомнений, голод и, шире, недоедание, обостряли любую эпидемию, но не могли считаться ее причиной. Это если мы будем стоять на твердых позициях, принятых относительно голода в РИ 1891-92 гг.

Можно ли считать коэффициент погибших от истощения 0.038% общим для всего населения СССР, пораженного неурожаем 1932-1933 гг.? Конечно нет, хотя статистическая выборка в 9 416 000 является исчерпывающе представительной для любой модели. Как мы видим, смертность от области к области могла колебаться в 2-3 раза. Но, даже если чисто волюнтаристически умножить 0.038% на 2.5 (среднее между 2 и 3), мы получим 0.095% — почти 0. 1% (одну десятую процента).

Максимальное количество населения, страдавшее от результатов неурожая и прочих последовавших за ним факторов, составляет 77 000 000, т.е., грубо округленный коэффициент в 0.1% даст 77000 погибших непосредственно от голода по всей стране. Это, конечно, весьма приблизительная цифра. Но ее можно проверить и откорректировать, благо первичная статистика имеется и доступна.

К сожалению, чрезвычайно трудно узнать долю сверхсмертности по причинам, усугубленным голодовкой\недоеданием. В самом деле, несчастный крестьянин, умерший от отравления хлебом, зараженным головней или спорыньей – жертва голода? Убитый тифом, или малярией – с какой вероятностью умер бы в благополучный год? На эти ужасные вопросы статистика ответов с удовлетворительной точностью дать не может.

Подведем итоги.

Согласно произведенным расчетам на основе твердых и проверяемых данных, общая сверхсмертность в СССР 1932-33 гг. составила 2 310 000 человек. Это максимальная цифра возможными допусками на дефекты учета в некоторых районах СССР. Причем, именно от голода погибло около 77000 человек. Остальные жертвы остаются на доле инфекционных эпидемий и отравлений грибками, которые массово поражали хлеб вследствие аномальной эпифиотии тех лет. (Назаренко Н. Голод 1932 – 1933 годов как результат системного кризиса в сельском хозяйстве.)

По всей видимости, необходимо ввести дефиниции голода. Средний (скрытый голод) – систематическое недоедание и употребление в пищу суррогатов. Острый голод – критическое недоедание при невозможности получить питание, необходимое для поддержания нормальной жизнедеятельности. Катастрофический голод – воспрещение приема пищи, близкое к летальному, или напрямую – летальное. Исходя из подобной трехуровневой дефиниции, примененной к полученным результатам, о катастрофическом голодании в СССР говорить не приходится. По всей видимости, имело место скрытое голодание, в ряде мест доходившее до острого голода.