Кто защитит детей и взрослых
На въезде в, как здесь не без пафоса говорят, северную столицу Приднестровья Рыбницу сохранился - забыли снять! - баннер "С днем защиты детей!". На нем президент ПМР Евгений Шевчук, широко улыбаясь, обнимает ребенка. Это особенности местного пиара, свято чтущего традиции: Ленин и дети в Горках, Сталин с бурятской девочкой Гелей Маркизовой на руках, дорогой Леонид Ильич и пионеры, которые повязывают ему красный галстук в Артеке...
Некоторую пикантность приднестровскому плакату придает то обстоятельство, что лидер Приднестровья Шевчук, согласно официальной биографии, никогда не был женат и детей у него нет. Ну да ладно, защите подрастающего поколения это вряд ли помешает...
Тем паче, что защищать в Рыбнице нужно не только юных приднестровцев, но и, похоже, всех подряд. Почти каждую минуту слышу эти тревоги. Разговоры на семейных кухнях, на автобусных остановках и в очередях:
− Хохлы так и нагнетают. Похоже, очень скоро начнется...
50-тысячная Рыбница, которая, как меня убеждают другие плакаты, - это «город мечты, город надежды", состоит из разбросанных по невысоким холмам кварталов стандартных блочных пяти- и панельных девятиэтажек - мечты жителя советского промышленного города. Каштаны с разбухшими шишечками-плодами, розы и голубые ели. Железнодорожная ветка, разрезающая город примерно пополам, - по ней на местный металлургический завод завозят металлолом и прочую шихту и вывозят через Украину готовые проволоку и прокат, кстати, очень высокого качества. Рыбницкий металлургический, введеный в строй на излете СССР, - один из самых ценных активов Приднестровья.
Именно над ним, его работниками и их семьями и нависла, как здесь боятся, страшная угроза. Название ее — возможный обстрел украинской армией армейских складов в селе Колбасна. Это всего в 25 километрах от города. Арсенал создали еще в 40-х годах прошлого века, а в конце 80-х для хранения и утилизации туда свозили боеприпасы выводимой из ГДР, Чехословакии и Венгрии советской армии. Часть снарядов, ракет, мин и гранат успели утилизировать, но остатки, по некоторым сведениям, эквивалентны мощности атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму. Так что если в Колбасне взорвется, от Рыбницы ничего не останется.
Местные жители боятся. Но и радуются:
− Хорошо, что склады в Колбасне есть. Их российская армия охраняет. Если б не склады, сдали бы нас еще в 1992 году...
Лишь бы не было войны!
Трясемся в Колбасну по отсыпанной металлургическим шлаком трассе вместе с Володей Костецким, тамошним жителем, владельцем небольшого кафе-магазина «Радуга». В багажнике и на заднем сидении Володиной "семерки" навалом коробки, пакеты и разномастные упаковки - мука пшеничная и кукурузная, гречка, пшенка и другие крупы, стиральный порошок и зубная паста, колбасы разные, все недорогие, водка "5 соток", шоколадные конфеты-помадки, цуйка - так здесь называют 39-градусную яблочно-сливовую настойку рыбницкого розлива, она пользуется у местного населения устойчивым спросом. А еще минеральная вода блоками, сигареты разные, насыпью. «Ой, не забыть бы шуршики!» - так мило здесь называют обычные полиэтиленовые пакеты.
Володе — 55. Он в Колбасне родился, учился, работал после института в здешней школе трудовиком. А в тяжелые послеперестроечные годы пошел гражданским электриком по контракту в тот самый воинский арсенал. Пока кафешка эта не подвернулась. Теперь в школе его жена Галина директором. Уже 20 лет.
- Вот смотри, говорит он мне, - какое у нас село огромное было: Галя, когда начинала, в школе было 560 детей. Только из трех воинских частей 14-й армии к нам привозили 60 учеников. А сейчас в школе и детском саду всего 120 детей. Детей офицеров всего трое. Эх, да ладно, живем неважно, но лишь бы войны с этими бандеровцами не было!
− А далеко здесь до границы?
− Вот же она! - Володя показывает рукой в конец улицы, где зеленет барак приднестровского пропускного пункта с флагом ПМР на высокой мачте. - А вон те дома — это уже украинская Домница. У нас в школе учительница оттуда, каждый день на работу ходит.
− То есть, если рванет на ваших складах, то и украинским селам достанется?
− Не только селам. Здесь до их райцентра Котовска всего 37 километров, мы раньше туда на рынок ездили. А в Котовске не много не мало тоже 50 тысяч живет. Вот на это сильно надеемся — что стрелять не будут, чтобы своих не уничтожить...
Поворачиваем обратно и через село доезжаем до КПП армейских складов. Здесь все, как обычно: в/ч — она и в Приднестровье в/ч. Всё тихо. Разве что караул несет службу в полном боевом оснащении.
Многие жители Колбасны работают вольнонаемными на арсенале. Только этим и живут. Зарплата 12 тысяч рублей, не местных, а российских, по приднестровским меркам, очень неплохо. Даже после того как упал курс доллара. Всё равно больше, например, чем у директора сельской школы.
− Ты только не снимай, - предупреждает меня Володя, - а то здесь строго.
Киваю и беру под козырек несуществующей фуражки.
До самого сокровенного — собственно хранилища боеприпасов - местных, конечно, не допускают. Но те все равно любят рассказы невероятной достоверности. Что в подземном хранилище могут одновременно развернуться два грузовика. Что стены там в бетоне такой марки, что ни один прилетевший снаряд, ни одна бомба не пробьет. Землякам жители Колбасны верят — так оно спокойней.
А танки делают на металлургическом заводе
− И все же, - уже за столом в их доме пытаю Володю и Галину. - Как настроение?
− Тревожно очень, - признаются они.
А Володя рассказывает:
− Совсем что ли сдурели на этой Украине? Приходят ко мне в торговый вагончик — это рядом с пропускным пунктом - две хохлушки из Домницы. Говорят: у тебя, слышали, вино домашнее хорошее есть. Ну была у меня в машине бутылка. Сели. Пока трезвые, еще ничего. А как чуть выпили, то мы уже для них сепаратисты и готовимся на Украину напасть. Или вот работает у меня одна женщина. Ей сестра звонит из того самого Котовска. Говорит: "Мы знаем, что у вас на Рыбницком металлургическом заводе танки делают, и они прямо с конвейера идут с Украиной воевать!". Сестра ей отвечает: "Да нет ничего подобного, это же МЕТАЛЛУРГИЧЕСКИЙ завод!". Не верит! Родной сестре не верит!
Володя взмахивает руками:
− Ну включите же вы голову! Мы же друг друга пятьдесят лет знаем, с детства. Вместе к вам в клуб на танцы бегали. Ваши дивчины к нам замуж повыходили... Ну нельзя же верить этой вашей телепропаганде! Но ведь ничего не слушают: мы для них теперь враги и агрессоры...
Человек с фотокамерой и бдительные граждане
Предчувствие войны. Это наиболее точное название того психологического состояния, в котором пребывают сейчас приднестровцы. Нет, города и поселки ПМР вовсе не ощетинились оружием во всех направлениях. На улицах ничего не изменилось — нет ни усиленных патрулей, ни военной техники. В отличие от соседней Украины даже людей в военной форме в городе редко встретишь: армия Приднестровья, как и российский контингент, в казармах и военных городках.
И все же ожидание первого выстрела висит в воздухе.
− Мы так боимся после того, что сами видели и пережили в 1992-м! - не стесняясь своих эмоций, почти кричит мне милая женщина в приемной городской администрации Бендер. Того здания, на боковых стенах которого до сих пор сохранились следы артиллерийских и пулеметных обстрелов.
− Россия же нас не бросит? - с надеждой спрашивает она меня.
Но это не страх бессилия. Не страх жертвы. Приднестровье сжалось в пружину и готово сражаться с любым, кто нападет на него. С какой бы стороны эта угроза ни исходила.
Подчас, правда, эта решимость выглядит забавно. В виде гражданской бдительности, смешной в своей ретивости.
На проспекте Победы, центральной улице Рыбницы, включаю камеру. Снимаю вывески, голубые елки, клумбы с розами. Проходящая мимо женщина в годах и камуфляже - это здесь типичная одежда коммунальщиков, строго интересуется:
- А чего это вы тут снимаете?
- Просто город. А разве нельзя?
- А вот вчера мы на Гвардейской мусор убирали, и вы тоже снимали. Что-то мне это не нравится. Подозрительно это как-то!
Подальше от греха выключаю камеру и ухожу, не оглядываясь. А то ведь бдительная коммунальщица и впрямь сдаст меня в местное управление КГБ как румыно-украинского шпиона.
Накануне в гостиницу в Бендерах, где я остановился и где квартируют российские офицеры-миротворцы - по этому поводу на входе оборудована каморка для дневального, - наведались специальные приднестровские товарищи. Спросили у дежурной: кто живет и откуда? Зачем приехали? А нет ли в их разговорах умысла на теракт? Особенно секретничали насчет граждан незалежной и Молдовы. Моя российская персона их не заинтересовала.
Одно слово, бдят!
Хотя чему удивляться — в городе как раз проходят масштабные акции в связи с очередной годовщиной трагедии в Бендерах в июне 1992 года. Все очень нервничают. Протискиваюсь сквозь толпу. Меня тормозит строгий молодой человек в типовом черном костюме (похоже, их все шьют в одном спецателье) и с проводком в ухе.
- Вы куда?
- Хочу поближе снять возложение цветов к мемориалу.
- А у вас аккредитация есть?
- Какая аккредитация! Честное лицо, камера и авторучка - вот моя аккредитация!
- Та-а-а-к! Тогда идите вон тудой...
Ухожу. Не вступать же мне в конфликт с представителем всемогущей приднестровской спецслужбы.
Завтракать в Тирасполе, ужинать — в Бухаресте
А вы знаете, кого в Бендерах чтут как главного фольклорно-былинного героя? Оказывается, вовсе не главного персонажа романов Ильфа и Петрова, хотя некоторые тутошние краеведы-литературоведы уверяют, что фамилия Остапа как раз происходит от названия города, да и в последней главе «Золотого теленка» он переходит границу через днестровские плавни от Тирасполя в Бендеры, тогдашнюю румынскую Тигину.
И уж конечно в героях не значится другой отъявленный мошенник, выпускник бендерской средней школы Петр Порошенко. В местной школе борьбы, где будущий президент незалежной занимался в секции дзюдо, даже на днях решением тренерского совета сняли его фотографию со стенда уважаемых учеников.
Другой человек на устах у всех бендерцев. Генерал Александр Иванович Лебедь.
Здесь до сих пор любят повторять заявление командующего 14-й армией о быстром способе решения военного конфликта в Приднестровье: «Если понадобится, сделаем так, что будем завтракать в Тирасполе, обедать в Кишинёве, а ужинать в Бухаресте». И совершенно неважно: было ли такое в действительности, или эти слова приписали генералу Лебедю потом. Народ творит своих кумиров, и вряд ли разберешь долю реальности в народной мифологии.
Потому в традиционный в ежегодный День памяти и скорби по жертвам Бендерской трагедии 1992 года цветы возлагают не только к мемориалу защитникам города, но и к бюсту человеку, который остановил кровопролитие.
«Будет надо, мы снова возьмем в руки оружие!»
Это движение действительно впечатляет!
Медленное шествие тысяч людей. Почему-то под классическую мелодию Энио Морриконе из фильма "Профессионал" - ну того, где Бельмондо исполняет роль преданного своими же агента французской спеслужбы. Ветераны боевых действий, казаки, военные, пограничники, пенсионеры с медалями ПМР, обычные жители города и окрестных сел. Много молодежи. У некоторых составленные из четырех ленточек банты - цветов приднестровского флага, российского триколора, флага Бендер и георгиевской ленточки. Видно, что пришли они сами. Не по разнарядке.
Разговариваю с двумя сильно пожилыми мужиками с приднестровскими наградами на лацканах пиджака и камуфляжной куртки. Они уже чуть приняли с утра. Называют имена:
− Меня зовут Валера. Валера Боярский...
− А меня Анохин Валерий Федорович...
− Вы воевали в 1992-м?
− Да, вместе. 201-й батальон. С первого дня. Я русский, а жена у меня молдаванка. Но это не имеет значения. Я подошел к ней, поцеловал. Сказал: «Ниночка, извини. Я пойду, потому что там ребята. Не хочу, чтобы меня трусом считали». Ну и пошел. И до конца войны...
− А вы что, служили в милиции или были в отрядах приднестровской гвардии?
− Нет, мы на заводе работали. На «Электроаппаратуре». Услышали объявление по радио, что надо прийти к горисполкому. И пришли.
− А если вдруг сейчас случится нападение с той, украинской, стороны? Не дай бог, конечно...
− Да пойдем мы, старики. Мы не сдадимся. Никогда.
http://www.kp.ru/daily/26407/3282624/
