Сон в предрассветные часы самый крепкий и глубокий. Есть такое выражение, из пушки не разбудишь. Это не всегда так…
Хлопок. Вздрагиваю и просыпаюсь. Сердечный ритм резко учащается. Прислушиваюсь. Пытаюсь уловить звуки осыпающегося битого стекла. Тишина. Расслабленно выдыхаю, услышав неторопливые шаги где-то недалеко по коридору, понимаю, что это была дверь с тугой пружиной на моем этаже. Протягиваю руку к телефону, лежащему в кроссовке, нажимаю на кнопку, чтоб посмотреть время. Без пяти три. Откладываю телефон, закрываю глаза, думаю, что еще усну, мысленно расслабляюсь. Но мозг за два с лишним месяца уже научился работать по-другому. Четко и слаженно мысли выстраиваются, словно команды самовнушения – джинсы и майка привязаны к подсумку от магазинов к автомату Калашникова, камера, жесткий диск, кассеты, паспорт, все зарядные там, телефон рядом в кроссовке. Я должен буду одной рукой схватить за лямку сумку, другой взять кроссовки и босиком выбежать в коридор. Там до меня две несущие стены и три этажа над головой, там я пережду первую волну, натяну кроссовки, может быть джинсы с футболкой… В этот момент проваливаюсь в сон… Сверх чуткий утренний сон, выработанный за два с лишним месяца пребывания тут.
Просторный, красивый кинозал старенького кинотеатра, совсем недалеко от Крещатика, забит до отказа. Очень дружелюбная атмосфера. Никак не могу вспомнить название кинотеатра. Люди, совершенно разных возрастов приглушенно разговаривают, со сцены кто-то предлагает протестировать аппаратуру для параллельного перевода. Вставляю в ухо наушник, зеваю, вчера поздно лег, а сейчас восемь утра, это для меня нереально рано…
Чем прекрасны сны, так это, прежде всего, тем, что в них все довольно хорошо смонтировано, словно в кино, только эмоции и ощущения гораздо ярче, чем в кинотеатре, потому что это фильм всегда с твоим участием…
Осень двенадцатого года. Я по-прежнему в Киеве, в том же кинотеатре. Роберт Макки. Его обаяние и чувство юмора мне очень по душе. Его брови, нависающие нахмуренным козырьком над пронзительным, глубоким взглядом не могут не умилять. Макки говорит уверенно и четко, чувствуется огромный опыт выступлений перед большими аудиториями, порой даже забываешься и перестаешь слышать гнусавый голос переводчика, наслаждаясь английской речью. Но осекаешься, потому что ни хрена не понимаешь, о чем он говорит, а ведь приехал получать знания о том, что тебя интересует больше всего на свете, и вновь вслушиваешься в наушник.
В зале, в основном, украинская аудитория, но много и приехавших людей из Москвы, с Казахстана. Взгляд останавливается на нескольких лицах, знакомых по ВГИКу. В общем, так называемый креативный класс, терпеть не могу это слово, с тех пор, как я оказался во ВГИКе, чаще всего оно ассоциируется у меня со словом гнилой… В такие моменты всегда вспоминаю Бородянского, Меньшова, ну разве скажешь про них «креативный»? Нет. Настоящие, честные, обладающие набором мужских принципов… Так о чем это я…
Роберт Макки. Кажется лекция на тему комедии. И он пытается привести в пример этакого недалекого мужлана, очень хочет донести до аудитории свою мысль, говорит Техас, рисует образ ковбоя – и тут, очевидно, чтоб показать всем, что наконец-то все поняла, какая-то молоденькая девушка с первых рядов выкрикивает: «Донбасс! Донбасс!» По залу тут и там пробегают поддерживающие девушку смешки, пытаюсь понять суть «шутки», не могу, анализирую - большинство аудитории украинцы, Донбасс тоже на Украине, очевидно это какая-то внутренняя «корпоративная» шутка… Словно в подтверждение своим мыслям слышу раскаты грома. Успокаиваю себя мыслью о том, что все у меня с чувством юмора в полном порядке, а раскаты грома все ближе и ближе… Так близко, что начинаю напрягаться физически, сжимаюсь в комок и в тот момент, когда зубы стискиваются до такого состояния, что кажется они вот-вот начнут крошиться, открываю глаза…
Сознание в такие минуты работает судорожно. Хватаю свой подсумок, а раскаты разрывов Града все ближе и ближе. Здание ходит ходуном, где-то уже летят стекла. Не помню, как ползу на корячках в коридор, туда, где две несущих стены, все происходит очень быстро. Уже ложусь на живот, лицом в пол, закрываю голову руками, а разрывы все не заканчиваются, и не заканчиваются – бах, бах, бах, бах, совсем рядом, в верхний этаж. И, наконец, стихает. Запах серы, вперемешку с пылью в разы утяжеляют воздух.
Первое, что приходит на ум – забыл кроссовки, а в них телефон. По опыту уже знаю, что наверняка может пойти вторая волна, но осознание того, что без кроссовок бегать по битому стеклу и бетону будет совсем неловко, пересиливает. Оставляю сумку и, сильно пригнувшись, подрываюсь в комнату, кажется, какие-то мили секунды и я вновь за двумя несущими. Тишина. Полумрак. Пыль и сера. Сознание из режима четкого выполнения того, на что настраивал себя аутотренингом, переходит в обычный режим. Натягиваю кроссовки.
Вслушиваюсь, всматриваюсь в темноту. Вокруг простые парни с Донбасса, полулежа, проверяют свои разгрузки, подтягивают лямки, поправляют карманы, магазины в них. Кто-то спокойно закуривает. Я уже не задаю вопросы а-ля «что происходит», как делал это в первые дни. Я знаю, что после обстрела они, возможно, пойдут и надо будет «держать строй» и эти ребята будут его держать, не смотря ни на что, так, как они делали это в Славянске, Краматорске, как они сделают это в Марьинке, на окраине Донецка. Бизнесмены, инженеры, шахтеры, да, бывшие уголовники, но и, кроме них, педагоги, милиционеры, врачи, встречал даже бывшего заведующего детского сада… Мужчины, женщины, юноши, девушки, черт побери, пожилые люди. В одном окопе все.
И я вновь и вновь задаю себе вопрос, что значили тогда эти слова «Донбасс! Донбасс!»? Какая-то корпоративная шутка от креативного класса?

Шахтерск. 2 августа 2014

Рижское письмо украинскому солдату

На Украине объявили «третью мобилизацию». Возраст призыва для рядового, сержантского и младшего офицерского состава запаса увеличен с 50 до 60 лет…

Как человек, отслуживший в Советской армии, я такие вещи машинально примеряю на себя. Я — капитан запаса Советской армии, служил «двухгодичником» после вуза и потом еще на разных сборах. В сумме набралось почти три года... В декабре 81-го получил направление в Афган. Дали неделю отпуска, съездил к семье, поцеловал в розовую попку трехмесячную дочку, попрощался с женой…

А за неделю до моего вылета в Ташкент (оттуда — военным бортом в Кабул) пришел приказ министра обороны: «двухгодичников» в Афган не посылать. За меня на войну пошел мой сосед по офицерскому общежитию — кадровый летеха Серега Яроцкий. Через полгода Серега вернулся в инвалидной каталке. Осколок мины вышиб ему два позвонка и сделал прореху в спинном мозге в 5 сантиметров, отключив нижнюю часть тела навсегда… Прости, Серега, видит бог, я не «косил» от Афгана…

В бой идут старики

Серега Яроцкий — потомственный киевлянин. Ему, как и мне, недавно стукнуло 55. И если бы не тот злополучный осколок, он бы сейчас получил повестку из районного военкомата с предложением повоевать за Государство Великих Укров…

Наверняка бы получил, он — танкист, специальность востребованная. С трибуны Верховной Рады, когда обсуждался вопрос увеличения призывного возраста до 60 лет, как раз и прозвучало: для того, чтобы можно было призвать на войну мужиков, прошедших Афган. Дескать, от постсоветской молодежи мало толку (ни хрена не умеют, дохнут как мухи), а старые советские кадры — с опытом…

Почему я все на возраст-то напираю? А потому, что по Закону о всеобщей воинской обязанности СССР эта самая воинская обязанность для солдат заканчивалась в 50 лет, а для младших офицеров — в 55. То есть потом никого не призывали не то что на войну, а даже на двухнедельные сборы. Возраст же действительной службы (когда могли послать в горячую точку) для солдат ограничивался 30 годами, а для лейтенантов-капитанов — 40.

Единственный раз в истории СССР, когда на фронт призвали 50-летних, был в катастрофическом августе 1941-го. Но чтобы на войну гнали 60-летних пенсионеров, такого еще не бывало. Даже вдохновитель нынешних Великих Укров — Адольф Гитлер, устроивший весной 1945 года тотальную мобилизацию всего мужского населения страны, оговорил, что тех, кому за 55 — записывать в армию только добровольно.

Идэ вы, хлопцы?

Если посмотреть на список частей и соединений, участвующих в гражданской войне на востоке со стороны укров, то мало не покажется. 15 бригад-дивизий, 4 отдельных полка, более полусотни отдельных отрядов-батальонов. В мирное время это примерно 35-40 тысяч воинов. Полный штат при доукомплектации резервистами — примерно 70 тысяч. А Генштаб укровойск докладывает, что они никак не могут выставить более 20 тысяч. Причем туда же входят и все тыловые подразделения. То есть непосредственно в боевых действиях участие принимают не более 10 тысяч.

С такой армией установить власть над мятежным регионом в 8 млн. населения — тупо невозможно. Не то что воевать с партизанами, простое патрулирование освобожденных территорий не устроить. Я смотрю укротелевидение, читаю укроинтернет и просто глохну от крика. Кричат генералы, что в их армии нет солдат, некем командовать (генералов там — выше крыши, кстати).

Во времена Майдана Ярош с Тягнибоком объявили, что у них 200 тысяч бойцов. Приврали, конечно, но тысяч 20 у них было точно. Идэ воны? Почему не на фронте? В укровойсках, действующих на восточном фронте, есть 13 «добровольческих территориальных батальонов», сформированных как бы из «сотен Майдана» (3-й батальон территориальной обороны Львовской области, 5-й батальон территориальной обороны «Прикарпатье», 9-й батальон территориальной обороны Винницы и т.д.). В нормальном отдельном батальоне должно быть полтысячи штыков. В этих — по полсотни. Даже на роту не тянут.

Прикиньте: 42-миллионная страна (без Крыма — 40-миллионная) не может поставить под ружье пару сотен тысяч бойцов и раздавить три тысячи плохо вооруженных повстанцев в полчаса. При том что оружия с советских времен у укров на складах минимум — на пятимиллионную армию. А снарядов-патронов — на половину Третьей мировой…

Дурнів немає

Есть у меня в Киеве знакомый — Виталик, иногда общаемся по Скайпу. 35 лет, очень «оранжевый», два Майдана за спиной, не глупый, работает в масс-медиа менеджером среднего звена, очень креативный и при деньгах (небольших). В конце мая получил Виталик повестку «на военные сборы» как лейтенант-артиллерист запаса. Честно поехал.

Кстати, я в советское время от военных сборов тоже не «косил». А зачем? Оторваться на 3-4 недели от рутины, потусоваться с такими же парнями — офицерами запаса, пострелять из чего-нибудь громкого, на танке покататься, поесть гречки из котелка, по вечерам — водочки выпить, в соседнюю деревню на танцульки сгонять, селянок помацать... А если еще и в теплое время года, так вообще — лучший отпуск.

Мой Виталик, приехавши в поля, почувствовал жопой (так он сказал), что это — не простые сборы. Каждый день к их лагерю подъезжают автобусы и увозят народ, типа — «подежурить на границе зоны АТО». Полковники говорят, что «никакой стрельбы там нет, только мирное патрулирование, через пару дней привезем взад»… Но взад никого не привозят…

Виталик, будучи креативным хлопцем, смекнул, что ни хрена там не «мирное патрулирование». Дал 100 баксов своему полковнику, чтобы отпустил на денек в Киев. В Киеве купил медицинскую справку за 500 баксов про «сердечную недостаточность» и отмазался… Нет, он, конечно, ЗА идеалы Майдана, ЗА европейский выбор, но это же не повод лично получать кулю в лоб. Вин ще нэ сказывся…

Всенародное плоскостопие

Виталику повезло. В мае отмазаться от призыва стоило 500 баксов. Сейчас цены выросли до 2 тысяч, что по украинским меркам — крутые деньги. Причем отмазка там поставлена на индустриальную основу. Дать на лапу лично военкому — не возьмет, зассыт. Зато есть десятки «юридических фирм», предлагающих услуги. Приносишь им военный билет и денежку, а через пару дней получаешь документ с печатью о «негодности к строевой». Кстати, можно и в кредит — под залог квартиры…

С «мобилизацией» на Украине не идет. Мужиков из юго-восточных областей киевские укры призывать опасаются. Не все поддерживают идеалы их Майдана, могут и на сторону противника перебежать вместе с танками. Опять же трудно замести городских ребят. Поди сыщи их. Приходит гонец из военкомата с повесткой, а мама говорит — уехал на заработки за границу. Не станешь же под все кровати в хате заглядывать? Даже из бандеровского Львова не удается набрать бойцов. Львовяне — особо креативные, там у каждого второго уже — «астма» и «плоскостопие».

И потому главный контингент укровойск сегодня — западенские деревенские «рагули». В деревне под мамину кровать не сховаешься, там все на виду. И в бега не кинешься, у каждого — хозяйство, огород, куры, свыня… Но и тут возникли проблемы: восстали украинские жинки. Бунтуют, ложатся на дорогу, военкомам волосья рвут. Не пустим, говорят, своих чоловиков на вашу дурну войну! Вообще деревенские хохлушки — мощнейшее миротворческое оружие. Я б из них специальный женский ООН организовал — выдирать волосья военкомам всего мира.

Кому — война, а кому…

А если серьезно, то на Украине творится самый мрак, какой только можно придумать. Мерзейшая сволочь, все эти порошенки-коломойские-парубии-яценюки-турчиновы устроили войну в своей стране по заказу заморских обезьян. На этой войне не порошенки-коломойские-яценюки, не заморские обезьяны, и даже не креативные киевские «виталики», а простые хлопцы, рабочие, крестьяне, вчерашние школьники и старики-«афганцы» убивают друг друга…

А параллельно — кипит другая жизнь. Во Львове, Киеве, Одессе народ пляшет на дискотеках, кушает в ресторанах, девочек длинноногих выгуливает… И в это же время по соседству их ровесников в их же стране накрывает залпом «Града»… Обгорелые трупы, кишки на деревьях, рыдающие жены… В один и тот же день Петро едет умирать под Донецк, а Виталик едет в Анталью по путевке «all inclusive»…

Моя знакомая украинская тетя работает в агентстве, продающем недвижимость за рубежом (домики в Испании). У нее сейчас — наплыв клиентов. Военкомы, полковники-генералы укроармии, врачи военкоматовских медкомиссий… Поднялась плесень… Это — сегодняшняя Украина.

Хлопцы, за ЭТО стоит умирать?