Гражданская война, охватившая восток Украины, уносит все больше жизней, при этом подчиняющиеся Киеву вооруженные формирования пока не смогли добиться какого-либо внятного результата. Провозглашавшаяся как операция с целью «защиты людей от агрессии», украинская кампания своей растущей жестокостью все больше напоминает войны в Африке.
Цена деградации

То, что операция, начатая Киевом против подразделений ополчения, возникших в Донецкой и Луганской областях, столкнется с серьезными проблемами, стало очевидно еще в апреле. Древний принцип стратегии, показывающий, что для победы необходимо знать и себя, и противника, был нарушен практически сразу. 13 апреля 2014 года исполняющий обязанности президента Украины Александр Турчинов предъявил ополчению ультиматум, потребовав освободить захваченные административные здания в течение суток. Ультиматум был отвергнут. На следующий день Александр Турчинов объявил о начале антитеррористической операции.

16 апреля 2014 года украинское командование попыталось отбить у ополченцев Славянск, но попытка просто «заехать в город» на броне и поменять флаги над административными зданиями обратно на украинские закончилась тем, что на сторону ополчения перешли шесть боевых машин десанта вместе с экипажами.

Этот инцидент продемонстрировал два важных обстоятельства. Во-первых, выяснилось, что руководство антитеррористической операции не владеет информацией, против кого предстоит действовать войскам: поддержка ополчения со стороны местных жителей, встававших «живыми цепями» на пути бронетехники, оказалась неприятной неожиданностью.

Во-вторых, недоучтены оказались и настроения военных. Регулярные воинские части испытывали явный недостаток мотивации, особенно учитывая весьма высокий процент выходцев с востока Украины в рядах вооруженных сил этой страны. Впрочем, сказать, что украинские власти полностью игнорировали проблему низкой мотивации военных, нельзя. Еще в марте 2014 года на фоне растущих пророссийских протестов на востоке Украины началось формирование лояльных Киеву добровольческих подразделений: частей Национальной гвардии Украины и территориальных батальонов — «Азов», «Донбасс», «Днепр».

Создание этих формирований и ввод их в действие наравне с регулярными вооруженными силами обозначили главную тенденцию развития событий на востоке, которой больше всего подходит определение «Африканизация конфликта».

Основными чертами этой тенденции, роднящими события на Украине с многочисленными войнами Черного континента, являются следующие. Во-первых, недостаточная лояльность вооруженных сил и их низкая мотивация в гражданской войне значительно снижает эффективность военной машины. Не меньшее влияние на эффективность армии оказала и катастрофическая деградация Вооруженных сил Украины за прошедшие два десятилетия, при этом резкое сокращение военных расходов было лишь одним из определяющих факторов.

Ключевым фактором деградации стало вымывание из командной структуры ВС советских кадров с обширной теоретической подготовкой и богатым практическим опытом — от учений советских времен и военного советничества в горячих точках до Афганистана. Эти кадры по преимуществу заменялись новыми, отобранными главным образом по идеологическим установкам, что привело наверх людей, основным достоинством которых была демонстративная поддержка «незалежности» Украины.

Такой подход обернулся потерей способности армии управляться со сложным оборудованием и структурами. Попадание баллистической ракеты в жилой дом, уничтожение пассажирского самолета Ту-154 зенитной ракетой комплекса С-200, катастрофа на авиашоу в Скнилове и ряд других инцидентов, сопровождавших этот процесс, привели к тому, что более или менее серьезная боевая подготовка в ВС Украины была практически свернута даже на фоне крайне низкой активности Вооруженных сил России в тот же период.

В итоге к 2014 году Украина подошла, имея классическую африканскую армию относительно крупной численности при малом военном бюджете, «размазанном» тонким слоем по небоеспособным частям. При 170-тысячной численности и военном бюджете чуть более двух миллиардов долларов в год, Вооруженные силы Украины можно сравнить, условно, с вооруженными силами Нигерии, при этом 3,7-миллиардный военный бюджет в данной стране приходится на несколько меньшую численность ВС — 130 тысяч человек.

Несколько обманчивое впечатление о боевых возможностях ВС Украины внушала списочная численность боевой техники, однако когда дело дошло до ее практического применения, то к реальному использованию оказалось готово относительно небольшое число машин, соответствующее уровню военных расходов. Так, из более чем тысячи танков и 2500 боевых бронированных машин других классов сосредоточить для проведения операции удалось около 150 танков и чуть более 200 боевых машин пехоты, десанта и бронетранспортеров, то есть около 10 процентов парка, притом что на восток Украины было стянуто почти 40 процентов сухопутных войск страны: около 15 тысяч человек из 41 тысячи военнослужащих этого вида вооруженных сил. Основным ударным средством армии в ходе антитеррористической операции стала артиллерия, интенсивность применения которой постоянно возрастала: если на первом этапе АТО украинские силовики не рисковали применять артсистемы мощнее, нежели 120-мм минометы, то с конца мая начался переход ко все более тяжелым артсистемам, включая дельнобойные 152-мм пушки «Гиацинт», 240-мм минометы «Тюльпан» и реактивные системы залпового огня.

Применение авиации также оказалось куда менее эффективным, чем предполагалось изначально, при этом потери оказались намного выше ожидаемых, достигая, по относительно умеренным оценкам, примерно 15 сбитых вертолетов и 6-7 самолетов, без учета поврежденных машин. Количество жертв среди наземных сил оценить весьма сложно, но оно явно больше официально заявленных на 18 июня 147 военнослужащих. С учетом потерь, понесенных боевиками Национальной гвардии и добровольческих формирований, эта цифра может превышать, по достаточно умеренным оценкам, 1000 человек.

Низкая эффективность сложных боевых систем, вызванная дефицитом квалифицированных кадров, плохим техническим состоянием и недостаточной мотивацией личного состава, окончательно определила облик конфликта: участие армии главным образом сводится к артиллерийским обстрелам городских кварталов и укрепленных районов, а основная нагрузка в «контактных» боях ложится на отдельные мотивированные армейские подразделения и «идейные» добровольческие формирования. При этом ни те, ни другие не обладают боевой подготовкой, достаточной для эффективных операций против подразделений ополченцев, ядро которых, если продолжать аналогии, примерно соответствует подразделениям «европейских наемников» в Африке, по результатам боев демонстрируя явно более высокую подготовку, чем ВС Украины и добровольческие батальоны.
Бессмысленные жертвы

На сегодняшний день ситуация в зоне боевых действий пришла в неустойчивое равновесие. Добиться убедительного результата украинские подразделения смогли лишь в Мариуполе, отрезанном от основных сил донецкого и луганского ополчения, при этом основные боевые задачи выполнял добровольческий батальон МВД Украины «Азов», который действовал при поддержке подразделений вооруженных сил. В центре событий, от российской границы до Славянска и Краматорска, и от Донецка до Северодонецка, любое продвижение лояльных Киеву частей сопряжено с большим риском и, как правило, оплачивается большими потерями. Они усиливаются в результате крайне слабой, опять же, нехарактерной для европейских армий, координации действий в рамках АТО. Так, 17 июня, начав несогласованное с командованием наступление, в засаду в Луганске попал добровольческий батальон «Айдар», потери которого, по разным оценкам, составляют несколько десятков человек при общей численности чуть более 100.

Подобные провалы встречаются, впрочем, и в действиях ополченцев: так, батальон «Восток» понес серьезные потери в боях 29 мая за донецкий аэропорт и 5 июня — за пограничный пропускной пункт «Мариновка», при этом основная причина неудач та же, что и у противоположной стороны: недостаточно тщательная подготовка к операции в связи с недооценкой противника. Однако в целом руководство ополчения ДНР и ЛНР на сегодня справляется со своими задачами куда эффективнее, чем украинское командование, особенно с учетом разницы в силах.

В этих условиях украинское руководство выбрало, возможно, наиболее проигрышную стратегию — компенсируя нехватку компетенции массированным применением артиллерии, особенно по Славянску и Краматорску. Главным следствием этой стратегии становится радикализация конфликта с увеличением численности сторонников ополчения среди тех, кто еще вчера занимал нейтральную позицию. Масла в огонь подливают и действия украинских добровольческих батальонов при зачистках населенных пунктов, скорее умножающие число сторонников отделения восточных областей от Украины, чем наоборот.

Значительные потери украинской армии и добровольческих формирований в боях создают дополнительные проблемы с мотивацией, усугубляемые натянутыми отношениями между различными украинскими подразделениями, при этом для поддержания дисциплины нередко используются такие меры устрашения, как расстрел, что в современных условиях характерно главным образом для стран третьего мира. При данных обстоятельствах украинские войска сегодня должны решать две задачи: во-первых, отсечь основные силы ополчения от границы с Россией, через которую ЛНР и ДНР получают определенную, хоть и весьма ограниченную помощь, во-вторых, зачистить занятые ими города.

Выполнение обеих целей в текущих условиях вызывает большие сомнения. В первом случае, продвигаясь вдоль российской границы с севера и с юга, украинские военные подставляют под удар свои линии коммуникаций. При этом задействованных сил явно не хватает, чтобы защитить все ключевые пункты, которые уже подвергаются периодическим атакам ополчения. Еще большие проблемы сулит потенциальный штурм занятых ополченцами городов, где украинская армия уже постаралась сделать все, чтобы максимально настроить против себя мирное население постоянными обстрелами и периодическими авиационными ударами. Учитывая характеристики донбасской агломерации, данная задача оказывается на порядок более сложной, чем штурм Грозного в конце 1994 года, при этом силы, которые способна выставить Украина для решения этой задачи, заведомо слабее, чем задействованные тогда российской армией, и намного менее управляемы. Необходимо учитывать и финансовый фактор: стоимость операции оценивается примерно в три миллиона долларов в сутки только бюджетных расходов, без учета средств, которые расходуются гражданами Украины и бизнес-структурами на поддержку добровольческих формирований.

При данных обстоятельствах украинская «антитеррористическая операция» либо выльется в массовые столкновения с многотысячными жертвами среди мирного населения (они уже сегодня исчисляются сотнями человек, притом что бои в городской черте по факту еще и не начинались), с непредсказуемыми политическими последствиями, либо окончательно «африканизируется», обратившись в вялотекущий конфликт в мятежной провинции, на территории которой будет практически прекращена всякая нормальная хозяйственная деятельность, и все это — за собственный счет. Оба варианта в сочетании с растущей финансовой нагрузкой способны похоронить новое украинское государство куда надежнее, чем гипотетическое военное вмешательство России, уже успевшее стать общеукраинским пугалом.