Как СССР догонял и перегонял Израиль
Честно скажу: мне трудно представить, как можно стать конструктором беспилотной техники. Наверняка ведь детские мечты об авиастроении — это истребители, бомбардировщики, но никак не «игрушки» с видеокамерами вместо пулеметов.
Мне это еще с детства было интересно. В Березниках, где я родился, у меня была репутация взрывателя. Я сам собирал двигатели, строил ракеты и запускал их. Поверьте, в провинциальном городке в Пермском крае в советские времена построить самому ракету было не так-то просто.
Я и авиационный институт заканчивал по кафедре ракет «воздух — воздух» и беспилотных аппаратов. И дипломной работой у меня был именно беспилотный летательный аппарат. Но все-таки даже тогда я не понимал всей значимости этой темы. Понимание пришло чуть позже, когда после института я начал работать в ОКБ имени Яковлева — это был 1980 год. В то время это был уникальный организм. Основатель КБ Александр Сергеевич Яковлев из своих поездок в Германию еще накануне Второй мировой войны вынес много того, что касалось авиационной культуры. Жесткая дисциплина, порядок. У него уже тогда все сотрудники с бейджиками ходили. КБ по сравнению с другими бюро было малочисленным, но бралось за те задачи, за которые другие браться боялись. Так случилось и с советскими беспилотниками.
Когда началась их разработка?
Проработка темы началась в середине 1981 года. А летом 1982-го Израиль разгромил сирийские войска в долине Бекаа, и это дало разработке мощный импульс. Советский Союз тогда поставлял сирийцам средства ПВО, они считались едва ли не панацеей от авиации противника. Но израильтяне обнаружили их именно с помощью беспилотников, координаты передали «Фантомам», и те их очень легко и быстро уничтожили. Эти беспилотники использовали абсолютно новые для того времени технологии, способные передавать информацию в режиме реального времени.
И это произвело такое неизгладимое впечатление на советских руководителей, что тут же появилось постановление партии и правительства, техническое задание. Разработку поручили ОКБ Яковлева. И поскольку я думал тогда, что знаю, как надо, то тут же взялся за проект.
Не было страха провала? Те же израильтяне наверняка ушли далеко вперед. Трудно было угнаться?
Самое интересное, что израильские беспилотники оказались довольно примитивными. Сирийцы передали нам один упавший Scout, мы его разобрали и поразились: было ощущение, что пошли ребята в обычный радиомагазин, накупили там деталей и собрали самолет. Там стояли сопротивления Tesla, чехословацкие. Электронные платы собирались буквально паяльником — я в свое время в школе так же паял диодные приемники. Но при всей этой примитивности он выполнял свою задачу.
То, что у вас в руках был израильский беспилотник, наверняка упрощало задачу: перерисовали схемы, немного усовершенствовали — и готово?
Если бы… Нашим военным не нужна была копия. Они же всегда хотят иметь все самое лучшее. И чтобы это лучшее умещалось чуть ли не в кармане, а когда доставалось оттуда, превращалось в полноразмерный аппарат и решало все нужные им задачи, а желательно и ненужные тоже. Поэтому техническое задание мы получили такое: сделать комплекс, который умещался бы на боевой машине десанта — а она по размерам меньше, чем танк, — выдерживал бы нагрузки при десантировании, складывался-раскладывался за 15 минут, при этом еще и летал и два часа в режиме реального времени поставлял информацию командиру десантной дивизии. Такая немыслимая по тем временам задача — ничего подобного не существовало в природе.
Зачем военным нужны были такие сложности? И почему в техзадании возник именно командир десантной дивизии?
А потому что считалось, что если наша армия и будет воевать, то прежде всего при помощи таких операций, как широкомасштабное десантирование войск.
И самое удивительное, что мы эту задачу выполнили меньше чем за два года — в 1983-м самолет уже летал. Было два неудачных пуска, но на третьем испытании он полетел. Это был комплекс БПЛА «Пчела», и он дожил практически до наших дней.
Но ваша «Пчела» не была первым советским беспилотником. Туполев делал беспилотные аппараты еще в 60-е годы, их производство было поставлено на поток.
Да, Туполев был пионером в разработке роботизированных самолетов, как их тогда называли, но их класс был совсем другой. Наша «Пчела» весила всего 130 кг, а у Туполева самолеты были намного больше, с большей скоростью и диапазоном по высотам. Но главное отличие — он не передавал картинку в реальном режиме времени. Такой самолет летел по программе, фотографировал землю, потом возвращался, доставалась пленка, обрабатывалась и получалась разведывательная информация. И если, допустим, на фотографиях была движущаяся цель, то понятно, что к моменту принятия решения ее на том месте уже не было. «Пчела» была аппаратом нового поколения, который передавал картинку в реальном времени. И он был совершеннее, чем израильские современники.
Но этот успех мы, к сожалению, не развили. Если бы мы «Пчелу» постоянно совершенствовали, производили модификации, то, конечно, мы бы не отстали в этой области так, как сейчас.
Об образе мысли военных
А что мешало развить успех?
Думаю, военные не до конца поняли значение этих технологий. Им тогда казалось, что есть другие приоритеты в развитии вооружений. А я сам, когда «Пчелу» вывели на госиспытания, тоже отошел от проекта, начал заниматься большими самолетами. И к теме беспилотников вернулся только в конце 90-х, когда перешел главным конструктором в ОКБ Сухого.
В мире тогда уже бушевал прогресс беспилотных технологий. А у нас была стагнация. И тогда мы с Михаилом Погосяном, руководителем ОКБ Сухого, поговорили и решили, что тему надо развивать в инициативном порядке. Мы разработали концептуальные модели, типовой ряд беспилотных комплексов.
По сути, мы пытались сами формировать спрос на беспилотники. Но тогда Министерство обороны еще не созрело для того, чтобы сделать заказ, профинансировать создание опытных образцов. Я говорил Погосяну, что надо за свой счет изготовить демонстрационный образец. И если бы Михаил Асланович меня послушал, «Сухой» был бы сейчас в этой области лидером.
Но Погосян тогда сказал: ты приведи заказчика, мы подпишем контракт и тогда начнем работать. Кроме того, у Погосяна в то время приоритетным был проект SuperJet. И он не захотел отвлекать средства на беспилотники. В итоге они так и остались на уровне концептуальных и бумажных исследований.
Поэтому, когда военные наконец проснулись, серьезных российских разработок в этом секторе не было. И Минобороны вынуждено было закупить израильские беспилотные аппараты.
Было что-то, что окончательно убедило наших военных, что за беспилотниками будущее?
Их успешное применение в конфликтах в Европе и в мире. В той же Югославии беспилотники Predator вскрыли всю систему ПВО Милошевича. И цена, заплаченная за эту информацию, оказалась минимальна — сербы сбили лишь несколько самолетов. И тогда наши военные поняли, что облик будущей войны или локальных конфликтов развивается совсем по другому сценарию, не так, как это мыслилось тогда в Генштабе. На 90% исход противостояния решается в воздухе, в том числе благодаря визуальной разведке.
Но задолго до конфликта в Югославии та же «Пчела» использовалась в Чечне, и тот же Павел Грачев должен был понимать важность беспилотников, проявить к ним интерес…
Интерес, может, и был, но возможностей не было. Когда у тебя главные мысли — хватит ли денег на то, чтобы одеть и накормить армию, ты не задумываешься о том, как разработать новый беспилотник. Поэтому в той же Чечне и использовалась «Пчела», которая к тому моменту морально устарела и к тому же не была приспособлена к работе в горах. Но даже при этом «Пчела» спасла много жизней: она была на той войне едва ли не единственным средством визуальной разведки.
Почему к реальным проектам по созданию беспилотников подошли только сейчас, хотя предметный интерес у военных зародился в конце 90-х?
Наверное, должно было появиться новое поколение военных с новым мышлением, которые бы думали в других технологических категориях. Не танковыми массивами и армиями, а новыми технологиями. И, как всегда в жизни, требовался человек, которому лично это нужно. Причем он должен был появиться на том уровне, где принимаются решения.
Вы конкретно о ком-то говорите или абстрактно?
Может, это было связано со сменой министра обороны. Но главным толчком послужил, с моей точки зрения, приход на должность начальника вооружений Минобороны Владимира Поповкина (нынешнего главы Роскосмоса. — «РР».). И сейчас в Министерстве обороны остались люди, которые понимают значение этой техники и реально хотят ее получить.
Зачем нам израильские беспилотники
Но эти люди закупают сейчас израильские, а не российские беспилотники.
Да. Причем то, что они покупают, — это дедушки новейших израильских и американских комплексов, потому что нам не продадут технику сегодняшнего и тем более завтрашнего поколения. Но в этом тоже нет ничего страшного. Ведь израильские беспилотники покупаются не для технологического прорыва, а чтобы научить армию этой техникой пользоваться.
Любая авиационная программа меряется годами. Поэтому новое поколение российских беспилотников, которое мы сейчас разрабатываем, появится не раньше чем через четыре-пять лет. То, над чем мы сейчас работаем, — это хай-тек, высокотехнологичная продукция, ее нужно грамотно эксплуатировать. И когда в армии появятся отечественные аналоги, на них не будут смотреть раскрыв рот, не зная, за что там взяться, а будут подготовленные службы эксплуатации, соответствующие подразделения, специалисты. Они учатся сейчас на израильских беспилотниках. И это абсолютно правильно.
Я вообще с трудом представляю, как это частной фирме, которая никогда раньше не специализировалась не то что на беспилотниках, но и на авиастроении вообще, удалось выиграть конкурсы, где на кону стояли такие деньги, три миллиарда рублей, и в которых участвовали практически все ведущие конструкторские бюро.
Во-первых, такое случалось и раньше, пусть и не у нас. Тот же Predator создала фирма General Atomics, которую до того в авиационном мире никто не знал, она вообще никогда не занималась самолетами. Она непонятным образом выиграла какой-то небольшой конкурс Пентагона и NASA, начала делать экспериментальные аппараты для исследований. А потом увлеклась их разработкой и выиграла конкурс Пентагона на создание беспилотника.
И конкурс нашего Министерства обороны на разработку беспилотных аппаратов был столкновением двух экономик — еще старой, советской инерционной экономики с ФГУПами, огромными предприятиями, которые имеют большую инерционную структуру, и зарождающейся новой экономики. Это стало возможным, когда к конкурсам Минобороны допустили частные хай-тековские предприятия, которые производят высокотехнологичный продукт.
И то, что мы победили в конкурсе, очень символично. Значит, не все так безнадежно, новая инновационная экономика начинает давать свои плоды и кое-где побеждать. В компаниях новой экономики даже дух другой. У нас, например, средний возраст коллектива — 30 лет. А в коллективах старой формации средний возраст далеко за 50. Молодые люди не боятся браться за задачи, которые остальным кажутся нерешаемыми.
А в компаниях старой экономики дух, получается, другой?
Другой. Там другие цели, там нет, по крайней мере я не вижу, нацеленности каждого члена коллектива на конечный успех. Многие люди даже главного конструктора своего самолета не знают. Они смотрят на часы и думают: когда же кончится этот рабочий день? С таким подходом — традиционным подходом демотивированных людей — бесполезно делать хай-тековскую технику.
Целиком тут (к прочтению рекомендовано) http://rusrep.ru/article/2012/04/24/buduhee
Отредактировано 10V (2012-05-05 11:57:58)
