На прошлой неделе СМИ обратили внимание на новую вузовскую дисциплину «Духовная безопасность личности и традиционные российские духовно-нравственные ценности». Она была официально опубликована в базе федеральных государственных образовательных стандартов высшего образования (ФГОС). Ее разработчиком был указан Научно-практический институт религиозно-ориентированной психологии и психотерапии (создан в 2023 году как организация дополнительного образования).
В сопроводительных документах необходимость новой учебной дисциплины объяснялась последствиями СВО.
Там утверждалось, что государственному фонду «Защитники Отечества» уже не хватает клинических специалистов «для удовлетворения потребностей ветеранов и членов семей погибших участников СВО в получении психологической помощи». Поэтому в фонде решили привлечь «психологов, осуществляющих индивидуальную трудовую деятельность на рынке психологических услуг». Но оказалось, что среди них есть «психологи-энерготерапевты, психологи-астрологи, психологи-тарологи», которые «применяют техники, не имеющие научного обоснования, псевдонаучного и оккультного характера». Также авторы программы упомянули некий «опрос выпускников ряда психологических факультетов образовательных организаций». Он показал, что «примерно 40% выпускников придерживаются ценностей, противоположных традиционным российским духовно-нравственным семейным ценностям» (в документе не указано, кто и когда проводил этот опрос).
В итоге нехватка «военных» психологов стала делом федерального уровня. Как говорится в документе, 13 сентября 2023 года эта проблема обсуждалась на совещании у вице-премьера Татьяны Голиковой. Было решено «разработать критерии отбора психологов» для ветеранов и членов семей погибших участников СВО. Также «был поднят вопрос о духовной, в том числе нравственной и психологической, безопасности указанных лиц». Авторы программы считают, что им удалось решить эти задачи — и даже больше.
В преамбуле документа говорится, что «недружественные» России государства ведут «активную идеологическую и информационно-психологическую войну, направленную на разрушение традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Поэтому учебная программа призвана обеспечить «духовно-нравственное развитие будущих психологов в духе общероссийской гражданской идентичности на основе традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Более того, авторы считают, что психологи должны «транслировать» эти ценности клиентам и пациентам — «тем самым участвуя в распространении правильных ценностных ориентиров в нашей стране». Еще они должны помогать «делать в межличностных отношениях и при внутриличностном конфликте нравственный выбор, ориентируясь на основы духовной безопасности и традиционные российские духовно-нравственные ценности».
Программа курса состоит из двух разделов.
Первый — «Духовная безопасность психолога и клиента (пациента) при их взаимодействии» — длится 36 академических часов. За это время студенты должны были изучить понятия «дух, духовность, духовный настрой, духовное знание, духовное здоровье, духовная наследственность, духовная угроза, духовная безопасность». Также они должны были узнать, что «духовная безопасность — неотъемлемая часть национальной безопасности». А еще будущим психологам планировалось рассказать, как произошла «подмена учения о душе учением о психике». В подразделе «Духовные угрозы для здоровья человека» затрагивались события новейшей истории: «Духовные, ментальные войны, которые ведутся недружественными странами против граждан России путем пропаганды чуждых духовных ценностей, прежде всего религиозных. Пример этому Украина». Также там упоминались «экстрасенсы, гадалки, астрологи, нумерологи» и «трансовые, манипулятивные, оккультные, научно не обоснованные и псевдонаучные техники, применяемые психологами в своей работе». Наконец, делался вывод, что «высокая духовность — главный фактор сохранности психического здоровья и психологического благополучия».
Разделу «Традиционные российские духовно-нравственные ценности как фундамент в работе психолога с клиентами (пациентами)» также планировалось отдать 36 учебных часов. В нем упоминался, например, «великий князь Владимир как пример преображения безнравственного человека в высоконравственного в результате принятия христианских духовных ценностей». Также от студентов требовалось изучить «исторические примеры отступления народов от традиционных духовно-нравственных ценностей и их последствия — как положительные (принятие христианства), так и отрицательные (Всемирный потоп, Садом и Гомора (так в тексте.— “Ъ”), современная Украина)».
Непосредственно СВО в программе было отведено всего одно занятие.
По его итогам психолог должен научиться «рассматривать нарушения здоровья участников боевых действий с точки зрения нравственного или безнравственного поведения на войне». Еще раз эта тема упоминалась в разделе «клиентские случаи». Там студентам предлагалась ситуация, когда на прием приходит мать солдата: «Она получила известие о гибели сына на СВО. Сын погиб в результате попадания снаряда, от тела практически ничего не осталось, но гибель подтверждена свидетелями. Мать не верит, что сын погиб, не собирается хоронить "останки чужого человека" и хочет поехать разыскивать сына». Есть и другие учебные кейсы: жених-мусульманин требует от невесты принять ислам; беременная женщина узнает об измене мужа и хочет сделать аборт; пекарь-христианин отказывается испечь торт для «молодой пары нетрадиционной ориентации».
Авторами программы указаны президент Научно-практического института религиозно-ориентированной психологии и психотерапии инок Киприан (Валерий Бурков — Герой СССР, ветеран-афганец, член набсовета фонда «Защитники Отечества») и директор института Анна Гладкова (замглавы фонда «Герои Отечества»). Корреспондент “Ъ” попытался получить комментарий инока Киприана. Однако тот не ответил на большинство заданных вопросов, выразив опасение, что в понятия «психика» и «ментальное и духовное здоровье» он, читатель и корреспондент могут вкладывать разный смысл. А на вопрос «Можно ли сказать, что сейчас недостаток именно психологов, способных работать с семьями участников СВО и самими участниками, или в принципе не хватает хорошо квалифицированных специалистов?» инок Киприан сообщил: «Ответ утвердительный».
Минобрнауки еще в конце ноября 2023 года направило руководителям профильных вузов письмо с материалами программы. Но теперь пресс-служба министерства заверила “Ъ”, что письмо не является нормативным актом и имеет рекомендательный характер. «Университеты вправе самостоятельно принять решение о включении или невключении модуля в образовательные программы — с учетом направленности образовательных программ и специфики конкретной сферы будущей профессиональной деятельности обучающихся»,— подчеркнули там.
Источник “Ъ” в Минобрнауки дал понять, что в ведомстве «остались недовольны» реализацией поручения, а сама программа «подготовлена на низком уровне».
Тем не менее официальный документ, направленный в вузы, «необходимо было» опубликовать на сайте ФГОСов, объясняет собеседник “Ъ”. Он заверил, что ответственный за рассылку письма чиновник уже уволен из ведомства. На опубликованном документе стоит подпись врио директора департамента государственной политики в сфере высшего образования Минобрнауки Алексея Левченко; “Ъ” не удалось получить его комментарий.
По данным собеседника “Ъ”, в министерстве уже работают над созданием другой программы, но это займет «достаточно много времени». Однако доцент кафедры психологии образования и педагогики СПбГУ Роман Демьянчук сомневается, что в этом вообще есть необходимость. По его словам, после объявления в 2022 году президентского указа об охране «традиционных российских духовно-нравственных ценностей» все программы по подготовке психологов проверили на соответствие этим ценностям. «И выяснилось, что все они и раньше соответствовали конкретизированным (в указе.— “Ъ”) идеям. Это базовое понятие о том, что такое хорошо и что такое плохо, которое всегда было в психологии,— уверяет эксперт.— Консультирующие специалисты как раз и работают с проблемами и отклонениями от восприятия мира в положительном ключе и со стремлением к совершению зла». Психолог предположил, что тема духовно-нравственных ценностей в программе работы с ветеранами боевых действий возникла «из-за какой-то накладки, потому что отдельно обговаривать и связывать эти позиции смысла нет». Также господин Демьянчук отметил, что психологов и так учат работать с людьми с травмирующим опытом: «Здесь нет специальных схем для работы именно с участниками СВО, это классические механизмы». Однако специалисты, обучавшиеся клинической или кризисной психологии, имеют, как правило, более углубленные компетенции в этом вопросе, оговаривается эксперт.
