Александр Ходаковский: Итогом минских переговоров будет война
В последние пару-тройку дней ситуация на фронте в Донбассе обострилась чрезвычайно. Формально существует «бессрочное» перемирие, но по городам и селам Донбасса снова ведется прицельный огонь из всего, что есть в ВСУ, в том числе, и тяжелого вооружения, что регулярно фиксируют даже доклады инспекторов ОБСЕ. Только в эти дни ранено несколько мирных жителей, погибло несколько бойцов Народной милиции – так называется донецкая и луганская армия.
О том, чего ждать республикам в ближайшее время, «ПолитНавигатор» поговорил с бывшим главой Совбеза ДНР и командиром батальона «Восток» Александром Ходаковским.
«ПолитНавигатор»: Александр Сергеевич, перемирие давно сорвано, под Горловкой на севере республики, в районе Дебальцево на Светлодарской дуге, на юге в районе Еленовке гремит украинская артиллерия. Дончане все чаще с тревогой говорят о том, что чуть ли не в марте надо ждать наступления ВСУ. Что скажете – народная молва права?
Александр Ходаковский: Раз все говорят, значит, его не будет. Провокации в любом случае будут еще, и мы их видим. Будут попытки ВСУ продвигаться не только в «серой зоне», но и в местах, где у нас не самая сильная оборона, будут засылаться диверсионно-разведывательные группы. Им нужны хоть крошечные, но победы – пропагандистская машина долго голодной стоять не может.
– Но бесконечно идет информация с «той» стороны, что ВСУ стягивает тяжелое вооружение, технику. Для чего?
– Понятно, что это все – техника и тяжелые вооружения – Украиной сосредоточены в небольшом регионе не для того, чтобы десятилетиями использовалось только для небольших провокаций. Весь этот военный потенциал, накопленный в одном месте, рано или поздно разрядится.
– Как в Карабахе?
– Да, как в Карабахе. Необходимы только соответствующие условия. У украинской стороны все готово, и для них главное – не «передержать» ситуацию. Им же надо играть свою партию между двумя условиями: чтобы все это своевременно, чтобы не было холостым выстрелом, а, с другой стороны, – чтобы ожидание не затянулось настолько, что мотивированность войск, настрой действовать, моральные качества военных работать уже не будут, все внутри «перегорит». Для любых войск это очень опасный момент, который всегда учитывается.
– Да, это похоже на то, как Гитлера генералы уговаривали не переносить начало войны…
– Вот именно. Можно кричать про агрессора, про Россию и тому подобное. Но, если ты кричишь года, кричишь два, а ничего не происходит, то это перестает работать. Так что, в обозримой перспективе все, конечно, рванет, и только одно должно волновать – готовы ли к этому мы?
– А готовы?
– На мой, взгляд мы не вполне готовы. Конечно, не то, чтобы абсолютно не готовы, но есть позиции, по которым возникают вопросы. Мы упустили много возможностей и потратили впустую время, когда можно было бы готовиться. И я не говорю о том, что кому-то не выдали вторую пару обуви или автомат не чищен. Речь идет о концептуальных вещах. Например, вторая линия обороны. Это важнейший вопрос. Особенно, перед возможным последующем переходом от обороны к наступлению. При всем желании, я не вижу этой линии у нас. Разговоров о ней много, но и только. Техники нет, людей нет, денег нет. А что с бомбоубежищами? В каком они состоянии? Готовы ли они принимать людей? Кто туда вообще последний раз заглядывал? Помнится, мне, в четырнадцатом они спасли не одну жизнь… Есть проблемы, решение которых по силам, и если мы их проигнорируем, тогда каждый, кто сегодня обладает ресурсами и относится к категории «власти», должен будет потом или бежать, или застрелиться.
Или численность вооруженных сил – фактор, который играет в наших условиях одну из ключевых ролей. Или, например, уровень подготовки войск – его надо повышать, подтягивать, чем скорей, тем лучше.
– Что же мешало заняться этой самой второй линией?
– Виной тому, на мой взгляд, «Минск-2», который купировал развитие наших вооружённых сил. Но мы-то знаем цену украинской власти и переговорам с ними. Значит, мы должны в строительстве вооруженных сил придерживаться реалий. Укреплять фронт, армию, вкладывать средства в нее, мобилизовать на выполнение важных задач народонаселение. В том смысле, что общество должно понимать, что война – это наше общее дело. Так к этому надо относиться.
Не должно быть никакой социальной прослойки, которая могла бы уклониться от участия в создании надежного тыла, крепкой обороны. Вижу это так: кто имеет деньги, должен вкладывать их в обеспечение армии, у кого нет – может помочь своими руками.
У нас есть хороший пример – наши дедушки и бабушки, которые шли добровольцами на строительство оборонных рубежей под Москвой и Ленинградом, под Киевом и Одессой, Харьковом и Сталинградом, в Карелии и на Кавказе. Войска держали прорвавшегося врага, гибли, но давали время им. А они создали вторые линии обороны, и третьи и так далее. Я так понимаю – и у нас все так должно быть. Кроме того, это очень консолидирует общество.
Любой человек должен понимать, к кому обращена наша пропаганда, призывы. Только ли к наименее обеспеченным слоям населения, которые прикрывают своими спинами множество более зажиточных, но безучастных сограждан, или все-таки ко всем нам?
Когда на Украине был введен налог на АТО, мы это справедливо осуждали. И Церковь особенно, которая там занималась сбором средств для убивающих в Донбассе. Но, с другой стороны, – это и отличный пример для нас. Я думаю, в зависимости от имущественного ценза каждый житель республики мог бы выделить средства – кто миллион, а кто один рубль, дабы пополнить фонд помощи фронту всем необходимым. Уверен – поменяем отношение общества к войне, все вопросы, любые, будут решать быстро и комплексно.
– В том числе, вероятно, и те, что связаны с восстановлением территориальных границ республик? Ведь границы ДНР и ЛНР в рамках старых Донецкой и Луганской областей Украины закреплены в конституциях республик, об этом говорилось и в принятой недавно доктрине «Русский Донбасс».
– Безусловно, но это очень непростой вопрос. Сегодня он сложней, чем семь лет назад. С одной стороны, вернуть территории, которые считаем нашими, не конкретизируя, какие именно, и оставляя свободную трактовку этого понятия – «наши», а с другой – мы часто говорим о том, что людей, которых по примеру территорий мы тоже можем назвать «нашими», после семилетней промывки мозгов там почти, дескать, не осталось. Очень деликатная проблема, но к ее решению надо быть готовым.
– Часто говорят, что, если бы войска ДНР не оставили Мариуполь, Краматорск, Авдеевку, экономике было бы легче.
Да, бытуют разговоры, например, о восстановлении разорванного производственного комплекса…. Нам нужен производственный комплекс? Но смею вас заверить – постразвальная Украина уже раскроилась так, что каких-то жестких кооперационных связей почти и не осталось. Не было до войны на Донбассе таких цепочек, восстановление которых приведёт к благоденствию. Да, сырьевые вопросы решались легче, но промышленность, растянутая собственниками, жила «кто в лес, кто по дрова». Остался Авдеевский коксохимический комбинат, например, по «ту» сторону фронта, но другие на нашей территории вполне перекрывают его объемы. Машиностроители и металлурги Краматорска и до войны существовали почти независимо от Донецка, как и металлурги Мариуполя. Конечно, взаимосвязи были, но небезальтернативные. Так зачем тогда нам нужны территории, если не ради людей? Когда мы говорим «земля» – мы не гектары имеем в виду. Мы подразумеваем историю и ее носителей. Наша земля – это, прежде всего, наша история, где и труд, и кровь, и могилы. Без памяти, живущей в человеческом сознании, земля – это просто площадь.
Поэтому мы должны либо отказаться от своих притязаний, если не верим в людей, либо перестать считать дело борьбы за умы и сердца проигранным. Мне сложно верить в тех, кто там, за линией фронта. Но перестать заставлять себя верить – значит, утратить смысл.
– В социальных сетях ходят слухи, что усилившаяся украинская угроза, заставит республики все-таки пойти на введение воинской повинности. По вашим данным, они имеют под собой какую-то основу. Вообще, это необходимо? И насколько реально ввести обязательный призыв в народную милицию республик?
– Пока это только слухи. Решения такого нет, но вопрос, разумеется, прорабатывается. Тут надо понимать, что призыв не просто даст тысячу-другую свободных рук, которые разгрузят хоть в какой-то степени тех, кто на передовой, взяв на себя функции, допустим, стройбата. Призыв он ведь тоже сам по себе может сплотить общество чувством общего дела, общей заботы и тревоги. Вырастет уровень патриотизма, количество идейных людей – тоже.
– В Донецке словосочетание «минские соглашения», как известно, вызывает давно нецензурные выражения. Если с Украиной, как она показывает, бесполезно вести переговоры по поводу их выполнения, то так ли уж они нужны?
– Как не цинично это звучит, но при всем том, что нам нужен мир, мы понимаем, что мирными способами разрубить «гордиев узел» противостояния Донбасса и Украины никому не удастся. «Минск» – это инструмент, который не дает свалиться в войну. Для Украины это время, которое она тратит на подготовку к войне. Экономика страны разрушены, «социалка» трещит по швам, но дотационная экономика Украины усиленно работает на войну. На это денег западные хозяева Киева не жалеют.
Итог минских переговоров будет одним – война. И элита Украины, радикалы ее хотят. Они активно формируют запрос на войну в обществе. Все просто – огромные средства идут на перевооружение армии.
Или такой пример – на заводе, который производит противотанковые комплексы для ВСУ, даже рядовой рабочий получает порядка 40 000 гривен. Народ нищает, а в войну вливаются и вливаются деньги.
Слава Богу, конечно, что у этой армии за спиной нет истории побед, но ее сейчас усиленно накачивают самой современной техникой. Возьмите хоть историю с турецкими беспилотниками «Байрактар». Ведь их покупают не для того, чтоб они годами использовались в учебных целях и старели. Нет – это потенциал, который Украина рассчитывает использовать для решения геополитических задач. И это касается нас, скажем так, напрямую.
