"...давайте проанализируем, как используются сегодня в информационном мейнстриме такие специфические понятия экономической науки, как валовой внутренний продукт (ВВП, GDP, Gross Domestic Product), а также его самая популярная (и опасная!) инкарнация — валовой внутренний продукт с учётом паритета покупательной способности (ВВП (ППС), GDP (PPP), Purchasing Power Parity).
Опасность данной профессиональной утечки заключается в том, что, будучи вырванной из сугубо теоретического научного контекста, ВВП (ППС) превращается в условиях информационного мейнстрима в эффективное орудие неадекватного анализа и даже прямой дезинформации. С помощью этого макроэкономического показателя мейнстримные «аналитики» и «идеологи» сравнивают национальные экономики, делают ложные выводы, вводя, тем самым, ничего не подозревающую общественность в откровенное заблуждение...
Начнём разговор с краткого обзора релевантных для конкретной профессиональной утечки понятий: номинального и реального ВВП, дефлятора и ППС.
Впервые объём производимых государством продуктов и услуг измерил в начале 30-х годов прошлого века сотрудник Национального бюро экономических исследований (NBER) Саймон Смит (в отрочестве Саймон — статистик Южбюро ВЦСПС города Харькова Шимен Абрамович Кузнец, а в будущем — лауреат Нобелевской премии по экономике).
Методика Кузнеца сохранилась почти в первозданном виде во всех современных расчётах ВВП, основанного на «номинальном принципе».
В теории концепция ВВП проста: берём всю совокупность произведённых страной за отчётный период (например, за один год) товаров и услуг, суммируем — et voila! — получаем искомую цифру. Проблемы рождаются лишь на практике, когда встают вопросы: «По каким ценам считать?» и «В какой валюте?»
Цены на услуги и продукты меняются в зависимости от экономического цикла (инфляция — дефляция), поэтому даже если страна произвела один и тот же объём товаров в два разных года, их совокупная стоимость (а значит и ВВП) будет отличаться с учётом цен на рынке в каждый из отчётных периодов.
По этой причине ВВП рассчитывают двумя способами, каждый из которых не обладает приоритетом, выбор диктуется исключительно целями анализа.
Если мы хотим отследить реальное положение дел в экономике государства, мы отслеживаем так называемый номинальный ВВП, при вычислении которого товары и услуги учитываются по текущим рыночным ценам.
Если мы хотим отследить динамику производства товаров и услуг, мы используем реальный ВВП, в котором данные номинального ВВП корректируются таким образом, чтобы исключить изменение цен.
Отношение реального ВВП к номинальному ВВП называется дефлятором (Deflator) и используется для изменения роста или падения объёмов производства товаров и услуг в национальной экономике.
Слово "реальный", присутствующее в данных определениях, явилось одной из причин совершенно неадекватной интерпретации показателей ВВП после пассивной профессиональной утечки, в результате которой термин перекочевал в бытовое информационное пространство и затем породил буйную мифологию ложных сравнений экономического развития стран.
Так, в мейнстримной среде принято считать, что реальный ВВП является более точным, чем номинальный ВВП, отражением подлинного состояния экономики (на то он и «реальный»!), поскольку исключает инфляционные изменения цен и отслеживает непосредственно динамику производства товаров и услуг.
Однако подобное утверждение является глубочайшим заблуждением!..
Проиллюстрирую на примере. В 2014 году некая страна Х произвела 10 тысяч тракторов, цена которых на рынке составляла 10 тысяч тугриков (местная валюта в стране Х). В этом случае в расчёт номинального ВВП пойдёт цифра 10 000 * 10 000 = 100 000 000 тугриков.
В следующем году страна Х произвела 12 тысяч тракторов, однако конъюнктура рынка изменилась и цена трактора упала до 8 тысяч тугриков. Соответственно, в номинальном ВВП отразилась цифра 12 000 * 8000 = 96 000 000 тугриков.
Из чего можно сделать вывод, что экономическая ситуация ухудшилась, по меньшей мере в «тракторном» аспекте ВВП.
Однако если мы исключим из расчёта инфляционное изменение цен на рынке и посчитаем 12 тысяч тракторов, произведённых на следующий год, по ценам первого года, то получим цифру «реального» ВВП: 12 000 * 10 000 = 120 000 000 тугриков. Налицо рост «реального» производства, а значит не ухудшение, а улучшение экономики страны Х!
Проблема лишь в том, что данное «реальное» улучшение — иллюзия, ничто кроме «номинального» увеличения числа собранных тракторов нам не говорит о действительном положении экономики! Кого волнует количество железа, если суммарно оно приносит меньше денег, чем годом ранее страна Х заработала на меньшем числе собранных тракторов?
Получается, что как раз реальным ВВП является показатель, который называют номинальным ВВП. А вот реальное ВВП, игнорирующее реальное же изменение цен, — это самая что ни на есть номинальная информация...
Дальше больше. Чтобы привести цифры достижений национальных экономик к общему знаменателю, необходимо избавиться от национальных валют (тех самых тугриков) и пересчитать стоимость произведённых товаров и услуг в едином эквиваленте. В качестве такового по очевидным причинам избрали доллар США.
Самый простой способ — перевести ВВП, рассчитанный в национальной валюте по текущим ценам, в доллары по официальному обменному курсу. Такой подход называется номинальным ВВП в долларом выражении (Nominal Official Exchange Rate GDP)...
Так же, как и в случае с номинальным и реальным ВВП, показатель номинального ВВП в долларовом выражении гораздо ближе к реальному положению дел в национальной экономике, чем любые другие виды калькуляций ВВП, призванные «улучшить» и «объективизировать» ситуацию.
Самую большую путаницу в термин ВВП при его портировании в обывательское информационное пространство привносит так называемый паритет покупательной способности (ППС, Purchasing Power Parity, PPP), который, в силу очень серьёзных концептуальных издержек самой гипотезы, искажает параметр ВВП до полной неузнаваемости. Это тем более прискорбно, что именно ВВП по ППС — валовой внутренний продукт с учётом паритета покупательной способности — является в мейнстримной (особенно в пропагандистской!) прессе излюбленным параметром для межгосударственной фаллометрии.
Благое намерение, положенное в основу расчёта ППС, и протоптавшее дорогу в ад деформации реальности, заключено в гипотезе, согласно которой, американский доллар в США не равен американскому доллару в Бразилии, Индии или России. Иными словами, если в Соединённых Штатах на один доллар вы сегодня не купите практически ничего, в Индии на те же деньги вы сможете сытно отобедать.
«Раз так, то это обстоятельство нужно непременно учитывать при сравнении ВВП разных стран!» — убеждают мир экономисты, стоящие за теорией ППС... Теория ППС исходит из гипотезы существования некоего естественного обменного курса валют, при котором устанавливается паритет покупательной способности. Иными словами: если в Нью-Йорке чашка кофе стоит 5 долларов, а в Москве 200 рублей, то «естественный обменный курс валют» должен быть не 70 рублей за доллар, а 40.
Тот факт, что разница цен не в последнюю очередь объясняется ещё и расходами на транспортировку кофе, таможенными пошлинами, налогами и прочими «условностями» живой экономики, теоретиками ППС хоть и осознается, однако на практике не учитывается, поскольку в противном случае модель усложняется до абсолютной практической нереализуемости.
Казалось бы, уже одного обстоятельства, что для расчёта «естественного обменного курса» и получения паритета покупательной способности приходится моделировать химерическую картину псевдореальности (без учёта транспортных расходов, налогов, пошлин, госрегулирования), должно быть достаточно для того, чтобы изъять гипотезу ППС из прикладного экономического знания и изолировать в естественной для неё среде — теоретической лаборатории.
В экономической науке так, собственно, всё и обстояло до тех пор, пока модель ППС не утекла в мейнстримное информационное пространство...
Существует множество различных форм применения теории ППС к реальной экономике: от классических потребительских корзин до индексов БигМака и айпада, однако все их объединяет принципиальный изъян — после учёта паритета покупательной способности экономическая реальность не просто деформируется, а вообще перестает быть реальностью.
Откуда вообще взялась идея сведения экономического многообразия товаров и услуг к ограниченному списку отобранных образцов? Вопрос риторический: без подобного упрощения реальности теорией ППС вообще невозможно было пользоваться на практике.
Первый ход мысли. Нужно составить некий список товаров и услуг, который:
содержит товары и услуги первой жизненной необходимости;
либо является универсальным списком потребительских запросов жителей разных стран;
либо пользуется особой популярностью во всём мире;
либо повсеместно распространён (а значит — упрощает расчёты).
И первый, и второй, и третий, и четвёртый варианты являются поразительной аберрацией, деформирующей реальность до неузнаваемости, однако же все четыре подхода энергично используются на практике в тех или иных вариациях расчёта ППС.
Различные по составу и содержанию списки товаров и услуг используются в потребительских корзинах при расчёте американских Consumer Price Index (CPI) и Producer Price Index (PPI), своя собственная корзина есть у Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) для расчёта «сравнительных ценовых уровней» (Comparative Price Levels), оригинальные корзины для учёта ВВП (ПСС) используют ЦРУ для своего знаменитого FactBook’a, Международный Валютный Фонд (International Monetary Fund), Всемирный банк (World Bank) и ООН.
На принципе повсеместного распространения производит журнал The Economist расчёт своего Big Mac Index — индекса БигМака, сравнивающего стоимость популярного бутерброда в различных странах на том основании, что этой сети общепита удалось открыть свои точки едва ли не во всех уголках планеты.
Фетиш глобальной популярности продукции Apple позволяет импровизировать на тему паритета покупательной способности компании CommSec, сравнивающей мировые экономики через iPad Index — индекс айпада, который фиксирует цену планшета в том или ином государстве.
Претензий ко всем практическим реализациям теории ППС столь много, что можно утомиться от одного перечисления.
Как можно рассчитывать стоимость БигМака для стран вроде Индии, где подавляющее число жителей вегетарианцы?! The Economist нашёл «выход» из положения: вместо мясного бутерброда учитывает для Индии стоимость булки с картофельной котлетой вада пав, которая, якобы, пользуется в стране такой же повсеместной и массовой популярностью, что и БигМак в Америке. Как человек, проводящий последние 8 лет большую часть жизни в этой стране, могу сказать, что это — неправда.
Как можно говорить об универсальной потребительской корзине в принципе, если в разных странах в неё входят совершенно отличные продукты, многие из которых вообще отсутствуют на чужих рынках?
Как можно деформировать цифру ВВП с помощью ППС, который не берёт во внимание ни государственное регулирование цен, ни субсидии, ни таможенные пошлины, ни акцизы?
О какой объективности приведения к общему знаменателю можно говорить, если внутри каждой отдельной страны цены на одни и те же товары и услуги в зависимости от региона могут отличаться в разы?
Вовсе не стремлюсь запутать читателя всеми этими тонкостями и нюансами, а лишь пытаюсь вызвать у него скепсис относительно любых попыток деформировать объективную реальность с помощью бесчисленных «улучшайзеров» вроде паритета покупательной способности: ничего кроме путаницы и усложнения сравнения они не привносят...
Разительное отличие данных по ВВП с учётом ППС и без оного можно продемонстрировать близким и хорошо понятным каждому примером.
Вот как выглядит динамика российского ВВП с учётом паритета покупательной способности:
2013 год — 3,59 триллиона долларов США;
2014 год — 3,612 триллиона долларов США;
2015 год — 3,471 триллиона долларов США.
Ответьте себе на вопрос: можно по этим цифрам составить хоть какое-то мало-мальски осмысленное представление о том, что творится с РФ и её экономикой? Вы видите здесь хоть какую-то динамику? Следы хоть какого-то кризиса? Падения производства? Ничего!
Вот та же динамика, но без деформации ППС:
2013 год — 2,113 триллиона долларов США;
2014 год — 1,857 триллиона долларов США;
2015 год — 1,236 триллиона долларов США.