Большинство участников секции сходятся, что в данный момент общество выздороветь не сможет — это вопрос нескольких поколений.

* * *

"Шанс на выздоровление появится, когда падет тоталитарный путинский режим", — резюмирует Суханов.
Андрей Илларионов отмечает, что история учит: неизлечимых народов нет. Когда-то Швеция была одной из самых милитаризованных стран, а сейчас трудно найти больших пацифистов.

* * *

Константин Боровой считает, что grassroots-движения тоже едва ли что-то могут изменить в России. Он убежден, что заниматься нужно именно политикой.
"Надежды нет, но есть очень маленькая группа людей, которая остается некоторым носителем нравственного критерия. Давайте его сохранять и нести этот критерий другим людям",

* * *

Чирикова вынесла из своих избирательных компаний вывод, что даже самые лучшие люди в России зачастую не очень понимают, зачем нужны выборы. Зато они готовы бороться за свою землю, чтобы передать ее своим детям не изуродованной, не изгаженной. "Прямо сейчас за свой парк "Дубки" бьются женщины и мужчины, защищая его от очередной гадости, от очередной застройки", — приводит она пример.

* * *

Чирикова сообщает: четыре месяца горит Байкал, но власти его не тушат. "Они находят деньги на войну, но не находят их на защиту Байкала. Обидно, товарищи", — говорит активистка.

* * *

"Я сейчас живу в стране, которая сумела выбиться в информационные лидеры, подарила миру Skype. Демократия в Эстонии началась с grassroots-движения. 20 лет назад там нашли фосфориты. Финно-угорские культуры очень ценят природу, эстонцы хорошо понимали, к чему приведет добыча фосфоритов, и смогли объединиться против нее. Теперь у них есть Skype", — объясняет свою позицию Чирикова.

* * *

Первой выступит Божена Рынска. Ее тема — моральная люстрация в постпутинской России. Ранее она обратилась с открытым письмом к Михаилу Ходорковскому после того, как тот сфотографировался с поддержавшей кремлевскую агрессию певицей Валерией и ее супругом продюсером Иосифом Пригожиным. По мнению Рынски, честные люди не должны действовать так, как будто вместе с кремлевскими активистами играют одну и туже пьесу.
"Мы сейчас на сцене поубиваем друг друга, как Монтекки и Капулетти, а потом пойдем пить вместе пиво", — описывает эту позицию Рынска. Она убеждена, что такие "подмигивания" империи зла недопустимы. Вопрос репутации она считает ключевым. По ее мнению, такое легкомысленное отношение к работником русской пропаганды заставляет людей думать, что вся борьба оппозиции ведется не всерьез.

* * *

Выступает омский журналист и правозащитник Виктор Корб. В проведенной им секции ключевым вопросом стало как не допустить, чтобы смена власти привела страну к более тяжелому положению. Корб полагает, что для этого нужен сценарий переходного периода.
По мнению Корба, приоритетная задача — противостояние имперским идеям. В этом смысле важно создать новую гражданскую нацию путем консолидации активных людей внутри России и за границей.
Корб отмечает, что разрыв между центром и регионами можно сгладить повышением статуса регионов. По его мнению, если они станут самостоятельными акторами политической жизни, это поможет справиться с "имперским вирусом".

* * *

Пономарев уверен, что сохранить страну можно только предложив ей общую повестку. Он также полагает, что даже при распаде России все равно разные части страны будут жить в одном культурном пространстве и интеграционные процессы со временем вновь запустятся.

* * *

Чичваркин считает, что собственность, перешедшую к государству, надо отдать в частные руки — "наиболее эффективным управленцам", а не "потомкам графов и мошенникам". Однако при этом необходимо открывать людям глаза на "нашу тяжелую темную историю".

* * *

"Когда 200 человек вышли на Болотную, никто не был готов перейти через мост, потому что всех ждали теплые лексусы, в кафе были забронированы места. Но в какой-то момент люди, которые выйдут потом, будут готовы перейти через мост", — полагает Чичваркин. По его мнению, дальше будет как в Украине.
"У них уже готовы сценарии, как бежать, если запахнет жареным. Но мы пока ничего не подожгли", — замечает Чичваркин.

* * *

Пономарев уверен, что будущей свободной России нужно сотрудничать как минимум со всеми странами с "общей христианской историей". Более того, как и Кох, он не исключает, что государству нужно будет поделиться суверенитетом (как это происходит со странами Евросоюза), однако принимать решение об этом должны жители страны, а не несколько политиков.

* * *

Каспаров считает, что Россия не сможет стать нормальным современным государством, пока не признает преступления советского режима.
Политик также подчеркивает, что новая власть в свободной
России должна будет аннулировать все незаконные решения предыдущей системы как внутри страны, так и внешнеполитические. В том числе вернуть Украине Крым.

* * *

"Задача государства в конечном счете самоуничтожиться, и путь к этому должен быть представлен в этой самой мечте", — говорит Пономарев.

* * *

Эггерт спрашивает, как Чичваркин с его либертарианским подходом будет искать точки соприкосновения с экологом Евгенией Чириковой или социалистом Ильей Пономаревым. "Появится очень короткая программа: "За все хорошее, против всего плохого". Вы не боитесь, что получится именно так?" — спрашивает он Чичваркина.
Тот отвечает, что надо вести диалог, потому что из-за неумения либералов взаимодействовать и побеждают те, кто "за все плохое".
"Потому что они безмозглые черви, умеют ходить строем, а мы — нет", — уверен он.

* * *

Евгений Киселев комментирует выступление Троицкого: после краха СССР в Россию вернулись многие эмигранты, в том числе Солженицын. Однако из этой волны возвращений "ничего не выросло".

* * *

Публицист Александр Морозов отмечает: проекты "Стопфейк" и "Лапшеснималочная" ставят вопрос, можно ли победить пропагандистскую ложь правдой. Он уверен, что исторические примеры доказывают: один миф побеждает другой миф.
"Потребуется новый либеральный миф, новое обоснование для сопротивления", — убежден он.

В США законодательные требования к проведению митингов и манифестаций находятся в ведении властей штатов. Например, в Нью-Йорке заявку на проведение митинга надо подавать за 45 дней, в Лос-Анджелесе — за 40, а в Вашингтоне — не менее чем за 15. В некоторых городах запрещено проведение митингов в непосредственной близости от правительственных и административных зданий. Где-то существуют ограничения протяженности маршрута шествия, а где-то, чтобы получить разрешение, придется заплатить $300. Несанкционированные акции подпадают под определение «публичные беспорядки», ставящие под угрозу общественное спокойствие. У полиции в таком случае есть право разгонять манифестации и арестовывать наиболее активных участников. Максимальное наказание, которое может грозить участникам несанкционированных демонстраций — 10 лет лишения свободы. Но это только в том случае, если они участвовали в беспорядках с оружием. В подавляющем большинстве случаев митингующие отделываются административными штрафами за создание помех для прохода людей и проезда транспорта, максимальный размер которого составляет $3000. Хотя в отдельных штатах, например в Техасе, за подобные действия можно угодить в тюрьму на срок до 6 месяцев.

Последние события вокруг канадских законов, регулирующих правила проведения митингов, очень показательны. В Канаде, как и в США, вопрос организации демонстраций находится в ведении местных властей. В феврале провинцию Квебек захлестнула волна манифестаций студентов, протестующих против значительного повышения платы за обучение в университетах. Пытаясь положить конец акциям протеста, 18 мая местный парламент принял «драконовский» по местным меркам закон о проведении массовых акций. Согласно ему, наказуемым становится любой призыв к протестам в учебных заведениях, а о проведении массовых мероприятий необходимо уведомлять власти не менее чем за 8 часов до их начала. Кроме того, закон запрещает проводить любые массовые собрания ближе чем в 50 м от учебных заведений и предусматривает значительные штрафы для нарушителей: частные лица — от 1000 до 5000 канадских долларов, лидеры студенческих организаций — от 7000 до 35 000 канадских долларов, для самих студенческих организаций — от 25 000 до 125 000 канадских долларов. Через три дня в Монреале начались массовые беспорядки и столкновения протестующих с полицией, и за одну ночь было задержано около 190 человек.