Вертолет с маркировкой ВСУ на борту кружил на малой высоте над позициями донецкого ополчения в Семеновке, пилот ухмылялся, глядя вниз на попытки стрельбы по кабине с земли из пистолета. Пока пилот закладывал вираж, где-то сбоку хлопнула ракетница, и белая ракета попала прямо в кабину. Машину начало болтать, из салона повалил дым, раздался взрыв, вертолет упал.
Рассказ начальника штаба одной из частей ВС ДНР, дислоцирующейся в пригороде Горловки, поражает обилием невероятных подробностей. Ополченец с позывным Таксист, с самого начала войны сражавшийся на передовой еще под Славянском, не балагурит и не преувеличивает. Заметив наше удивление, он спокойно поясняет: «Правда войны богаче любого вымысла».
— Неужели за год службы произошло столько всяких чудес?
— Чудес на войне еще больше, чем в мирной жизни. Причем больше в разы. Может быть, потому, что в целом фронтовая жизнь насыщена событиями, когда в один миг спрессовываются и боевые действия, и поступки людей? Не знаю. События, о которых мы вам расскажем, официально задокументированы, зафиксированы на видео, а другие реальные истории подтверждены боевыми наградами. Никогда не забуду один бой против танка, когда ребята работали минометами против Т-64. Пан — это позывной командира одной из батарей — выверял, вымерял и дал команду открыть огонь. Мина пошла. А до этого украинский танк прямо по полю плясал, наглый такой, самоуверенный, туда-сюда снует, палит по нашим позициям. Ну, Пан прямо в люк ему и попал. Случайность, конечно, но впечатлило. И нас, и очевидцев с вражеской стороны.
— Кто самый результативный боец вашего подразделения?
— Есть у нас такой боец Леша. У меня Георгиевский крест номер 00422, а у него — 00023. Его еще в Славянске наградили, он просто гениальный сапер. Леха столько колонн и переправ на той стороне подорвал, что его результативность впору в военную книгу рекордов заносить. А с виду — скромный парень, слова из него не вытянешь. Или возьмем нашего товарища Барса, есть такой боец у Алькона, командира одного из подразделений. Так вот, Барс подкрадывался к украинскому БТР, запрыгивал на него с двумя «эфками» (граната Ф-1) и кричал в люк: «Ну что, укропы, едем с нами!» Те ехали, конечно, куда денешься? Ведь стоило Барсу бросить гранаты в люк, как в замкнутом пространстве весь экипаж превратился бы в фарш.
— А ваша награда получена при каких обстоятельствах? Мы знаем, что вы спасли несколько десятков человек, проявив выдержку и хладнокровие.
— Я не считаю, что совершил что-то экстраординарное. Возле Дзержинска наша колонна на выходе попала в засаду, мы все покинули технику, укрылись в кювете, начали отбиваться. Отстреляв боекомплект, подбежал к украинской машине, которая была укрыта с другой стороны дороги, смотрю — ключи в замке зажигания торчат. Это был микроавтобус Mercedes Vito. В общем, вывез 15 человек наших из-под шквального огня. Потом мы вчетвером — я, Мент, Саргас и Саша Ковалев — организовали вывоз остальных бойцов. В тот момент никто из нас не задумывался о риске или страхе, мы делали только то, что должны были делать — выручать своих из засады. Так нас командир всегда наставлял, когда мы еще были мобильной штурмовой группой, и нашими задачами было выйти в рейд, найти цель, уничтожить, отойти без потерь.
Может быть, это будет неприятно читать другим командирам, но когда поступал приказ наступать, бойцы соседних подразделений заявляли: «Вот когда Минер пойдет вперед, мы пойдем за ним». Потому что он идет и впереди себя метров на 500 огонь корректирует по вражеским позициям.
— Вызывает огонь на себя?
— Нет, на себя — это когда свои координаты дает. А он чуть вперед давал. Но все равно это очень рискованно было, потому что любая ошибка наших артиллеристов стоила бы жизни всей группе. С другой стороны, Минер рассчитывал все настолько четко, что эффективность огня была максимально высокой. Героизмом или безрассудством это назвать нельзя. Иногда нужно рисковать, когда этого требует оперативная обстановка.
— Встречались ли вы с иностранными наемниками кроме бандитов из батальона Джохара Дудаева?
— Наш боец с позывным Туркмен постоянно «встречался» с поляками. Причем для поляков эти столкновения заканчивались крайне неудачно, так как Туркмен регулярно их шапки-конфедератки с заданий приносил. Вообще, в наших краях наемники-иностранцы есть, но их не очень много. По радиоперехватам постоянно слышим то польскую, то английскую, то грузинскую речь. Хотя у нас как таковых средств радиоперехвата, собственно, и нет.
— А почему нет, не выделяют?
— Ну а где на все подразделения напасешься? Республика не такая богатая. А спонсоры устали, денег ни у кого нет. Но вообще для нас средства РЭБ — не главное. Мы — артиллерия, действуем по приказу. Все, что есть у нас, это родная советская техника типа радиостанции Р-159, которая весит 13 кг…
— Советская техника до сих пор в строю и работает?
— А почему бы ей не работать, ведь тогда все делали с многократным запасом прочности. Единственный минус, как я сказал, — вес. Японский аналог, например, весит граммов 300.
— А у противника такая же связь, тоже советская?
— Смотря у кого. У ВСУ все примерно то же, даже оставшиеся с советских времен блоки шифрования, такие как Т-240С. Территориальные батальоны, которые снабжаются волонтерами, экипированы не в пример лучше. Там есть и тепловизоры, и приборы ночного видения, и средства радиоперехвата. И те же японские трансиверы.
— В вашей части тепловизоры тоже имеются?
— А как же! Целая одна штука. Тепловизор даже не полученный, а переданный нам родственниками одного бойца, которые везли его через украинскую территорию, контрабандой.
— Как же тогда работает разведка?
— После реорганизации в артиллерию у нас осталась специфическая, артиллерийская разведка. Их задача — корректировать огонь, найти цель и указать ее точные координаты, а не что-то там взорвать, украсть карты из штаба или взять языка.
— Нынешнее перемирие оставляет вам свободное от службы время или нет?
— Не знаю, у кого как, а у меня постоянно желание просто отоспаться. Первый раз пошел в увольнение, когда в Горловке наши ребята погибли, Руха и Ковбой. Привезли их в подразделение отпевать. Панихида, помянули товарищей. Тогда и почувствовал — силы моральные на исходе. Подхожу к командиру, прошусь в увольнение. Он на меня посмотрел и говорит: «Иди». Поехал на съемную квартиру. Включил телевизор фоном, смотрю сюжеты о первом перемирии. Ага, 18-00, перемирие вступает в силу. В 18-15 — начались обстрелы. Нынешнее перемирие началось удачнее: противник хотя бы в первую ночь огонь реально прекратил, и люди выспаться смогли. Сейчас все уже и забыли ту тихую ночь. Украинцы срывают договоренности и постоянно открывают огонь.
— По данным разведки армии ДНР, ВСУ продолжают стягивать вооружения и технику к границам наших городов, вы это подтверждаете? Есть ли поставки вооружений западного образца украинской армии?
— В общем, да. Технику и личный состав почти каждый день гонят в нашу сторону, и много. Но насчет западного оружия, массово поставляемого сюда европейцами или американцами, я бы не стал утверждать однозначно. Мне известно только о захваченных в аэропорту нескольких AR-15. Причем, чьи именно были эти винтовки, до сих пор не выяснено. Скорее всего, эти винтовки были выпущены на Украине по лицензии. Еще в Дебальцево, в зоне ответственности батальона «Август» нашли мертвого комбатанта, при котором обнаружили израильский автомат «Тавор». Но и эта вещь тоже выпускается на Украине по лицензии. Я предпочитаю оперировать фактами, а не предположениями, насколько массово идут поставки западных образцов вооружения украинским вооруженным силам и есть ли они вообще.
— То есть вы считаете, что война будет продолжаться?
— Конечно. Все, что сейчас заявляет Украина — это ширма и прикрытие для накопления сил. Решается все не в Киеве, а в Вашингтоне. США выгодна эта война, и поэтому она не закончится быстро.
